Эксперт № 03 (2014)

Этот массовый феномен привлек к себе пристальное внимание аналитиков ОЭСР, в середине 2013 года выпустивших специальный доклад Beyond Industrial Policy. Emerging Issues and New Trends, название которого мы, с учетом его содержания, предпочтем перевести как «Возрождение активной промышленной политики: актуальные проблемы и новые тренды». Как отмечает основной автор этого исследования Кен Уорвик , в последние годы во многих промышленно-развитых странах мира — участниках элитного клуба ОЭСР, а также в быстро развивающихся странах наблюдается подлинный ренессанс новой индустриальной политики в неокейнсианском духе.

В докладе ОЭСР приводится весьма обширный перечень стратегических инициатив последних лет, имеющих явно выраженный неоиндустриальный привкус.

Вот несколько примеров. Правительство Нидерландов в 2010 году представило госпрограмму поддержки важнейших промышленных секторов, а уже в 2011-м специально созданное новое министерство экономических проблем, сельского хозяйства и инноваций обнародовало агрессивный план национальной промышленно-инновационной политики, в котором четко прослеживается селективный отраслевой подход: специально выделены девять стратегических отраслей, которым правительство страны обещало уделять особое внимание.

Японское правительство в 2010 году опубликовало план новой промышленной политики, нацеленный на переориентацию национальной экономики от развития традиционных секторов (автомобилестроения, электроники и проч.) на ускоренный рост на пяти стратегических направлениях: инфраструктурном, энергетическом, «культурном» (блок, состоящий из индустрии моды, туризма и производства продуктов питания), в медицине, а также в технологических отраслях, в которых Япония сохраняет или стремится занять лидирующие позиции.

Схожую активную промышленную политику давно осуществляет и правительство Южной Кореи, причем в течение последних двух-трех лет в этой стране были разработаны специальные долгосрочные стратегии развития для флагманских отраслей промышленности: автомобилестроения, судостроения, полупроводниковой и сталелитейной промышленности, машиностроения.

Наконец, в Китае в июле 2011 года запущен План научно-технологического развития, в котором выделены 11 стратегически значимых секторов (в том числе ИКТ, энергетические технологии, фармацевтика, гражданское авиастроение и ряд других).

Авторы доклада отмечают, что помимо ренессанса традиционной промполитики отчетливо начинают проявлять себя новые тренды: фокусирование внимания государств на развитии конкретных технологий и осуществлении крупных проектов, новый всплеск интереса к кластерной политике и использование в качестве инструмента искусственного стимулирования инновационной активности селективных госзакупок. Красной нитью через различные госпрограммы проходят «зеленая» тема и проблемы энергосбережения. Раз новая технологическая волна задерживается, а экономика в кризисе, имеет смысл еще больше отжать предыдущие уклады, повысив производительность труда и снизив потребление ресурсов и энергии.

При этом, как мы уже отмечали, в полном соответствии с третьим сценарием страны-лидеры перестают легко делиться высокомаржинальными технологиями предыдущих укладов (прежде всего пятого), резко ужесточают барьеры для технологического трансфера наиболее перспективных разработок (подробнее см. наш спецдоклад о трансфере технологий, «Эксперт» № 12 за 2012 год) и, наконец, предпринимают активные шаги по реиндустриализации, то есть частичному возврату на свою территорию производственных мощностей с высокой добавленной стоимостью и «знаниеемкостью».

Иными словами, на смену привычному офшорингу предлагается посткризисная концепция «решоринга», а главным забойщиком в этом процессе выступают Соединенные Штаты. Помимо запаздывания шестой волны важнейшими стимулами, способствующими быстрому всплеску ее популярности в США в последние годы, стали достаточно быстрое сокращение разрыва между средним уровнем оплаты труда в развивающихся странах и в самих Штатах и американский энергетический бум, связанный с массовой разработкой нетрадиционных ресурсов природного газа и нефти, который в том числе привел к существенному удешевлению электроэнергии и транспортной составляющей в производственных издержках компаний, базирующихся на территории США.