Эксперт № 37 (2013)

— Я не могу говорить о том, какие страхи испытывают другие компании.

—Акаковвашопыт?

— У нас очень хороший опыт, очень надежные бизнес-партнеры. Мы научились хорошо понимать друг друга и хорошо друг с другом обходиться. Разумеется, иногда бывают споры. Но в итоге у нас отличное партнерство. И на севере Китая, и на юге.

—КакиецеливыставитепередсобойнарынкеКитая,сильнолиотличаетсякитайскийрынокотрынковдругихстран?

— Перед разными марками концерна мы ставим разные цели. Идет ли речь о продукте, о технологическом ли развитии и так далее. В Китае мы развиваемся стабильно, это следствие нашей хорошей работы. Отличается ли Китай от Бразилии или другой страны? Любая страна уникальна. В 1990-е годы многие говорили, что Индия станет новым Китаем — этого не произошло. Мы, представители тяжелой промышленности, не можем менять места производства каждые пять минут, нам нужна стабильность. Эту стабильность предлагают некоторые государства, и Китай среди них. В Индии, скажем, уровень стабильности заметно ниже.

Не хватает производственной интеграции

—Кстати,какобстоятделавРоссии,гдепроизводствовКалугезависитвтомчислеотсохраняющихсяльготдлясборкиизпромпакетов?

— Прежде всего, мы работаем не только в Калуге, но и в Нижнем Новгороде. Мы очень довольны развитием в России. Российское правительство готово открыто вести переговоры. Однако для нас — и не только для нас — важно то, насколько развитым будет здесь рынок поставщиков запчастей. В России недостаточно обрабатывается сырья, недостаточно глубоко происходит интеграция производственных цепочек — а это очень важно для конкурентоспособности как таковой. Это часть ответа на ваш вопрос. В остальном же все просто, у нас есть рынок, и на этом рынке потребитель решает, что произойдет. Пока мы будем поставлять лучшие автомобили с лучшим сервисом, все будет хорошо.

—Когдавыговоритеопоставщикахзапчастей—выимеетеввидуразвитиеместныхкомпанийилижедостаточнооткрытиязаводовмировыхпостащиков,тогожеContinental,активноразвивающегосявкалужскомкластере?

— Международные или национальные это поставщики — не так важно. Важно, чтобы в такой автомобильной стране, как Россия, были соответствующие масштабу производственные мощности для поставок запчастей автомобильным заводам, и эти мощности были бы конкурентоспособны.

—Вашакомпанияразмещаетисследовательскиецентрызарубежом.Небоитесьутечкиноу-хау?

— В этом процессе нет ничего нового. У нас всегда были исследовательские центры за рубежом. В рамках процесса интернационализации это естественно. У нас работают центры НИОКР в Южной Америке, в Северной Америке, в Южной Африке, в Китае, однако главные исследовательские компетенции были и остаются в Германии. При этом нам нужно огромное количество технологий для производства машин, их у нас около 280 моделей. Поэтому нам нужно много центров.

—Ивсе-такивыговоритеосохраненииглавныхисследовательскихкомпетенцийвГермании.ТоестьдляконцернаважносохранитьтехнологическоеядронатерриторииГермании?

— Мы уверены, что немецкая инженерная школа — особенная.

Наши машины красивые

—Ввашемконцерневосемькрупныхмароклегковыхмашин,высамиговоритеоболеечемдвухсотняхмоделей.Насколькосложноделитьрынокмеждумарками?

— У нас очень четкое позиционирование марок — в последние годы мы разработали логику разделения. Так мы можем избежать ситуаций, когда одна марка начинает работать на поле другой.

—Чтоподразумевает«четкоепозиционирование»?

— Это значит, что мы хорошо представляем, для какого рынка, для каких клиентов сделана та или другая машина. Каждая марка имеет свою идентичность, своего президента, своего члена совета директоров, ответственного за финансы, за сбыт, за рекламу, за производство. Это обстоятельство решает все. Наша работа не выглядит так, как у некоторых конкурентов, которые, условно говоря, сначала разрабатывают машину, а потом бросают кости, под какой маркой ее продавать. Об этом не может идти и речи. Если разработана Škoda, то это Škoda. Если Audi, то это Audi. У каждой марки свои особенности, и на этом она специализируется.