Эксперт № 39 (2014)

К. С.: Если серьезно, генетические исследования помогут не только выявлять различные болезни, но и решительно изменить диагностику, а также подбор лекарств для конкретного человека. Сейчас это единичные анализы, например для определения дозы варфарина, назначаемого после сердечно-сосудистых операций. Он разжижает кровь. Для каждого человека доза разная, если давать что-то посерединке, можно вызвать либо кровотечение, либо тромбоз. Сейчас много работ делается по раку — как подобрать нужные препараты конкретному больному. Геномные данные станут реальным переворотом в медицине, которая будет персонализированной и предсказательной.

Е. П.: Естественно, одних данных о геноме врачу недостаточно. Это не отменяет традиционных анализов и других данных, которые будут собираться значительно лучше и быстрее, чем сейчас. «Гугл» запустил пятилетний проект, в котором участвует 200 добровольцев. Их айфоны считывают многие параметры: давление, пульс, кардиограммы, туда же добавляется информация, что ел, сколько спал, когда волновался и так далее. И потом компьютеры все это будут обрабатывать и выяснять связь генетики и внешних факторов с состоянием человека и болезнями. Это будущее медицины.

— А как же с генной терапией?

К. С.: Пока рано. Ее пробуют с начала девяностых. Но остаются три главные нерешенные проблемы: доставка нужного гена, его интеграция в нужное место, будет ли там ген работать и насколько хорошо. Мне представляется, что скорее терапия генетических дефектов будет решаться через клеточные технологии. В этом смысле самой перспективной видится технология индуцированных плюрипотентных клеток, из которых можно культивировать нужные клетки или даже органы с правильным геномом.

 

О бычках

— В вашей лаборатории занимались и занимаются различными проектами. Я слышала про геном русского человека, про геномы древних людей, про мамонта и про бычков…

К. С.: Да, животноводство не самая сильная сторона нашего сельского хозяйства. Племенная работа во многом была сведена на нет. Мы сейчас в основном покупаем бычков за границей. И нам нужно понимать, хороший ли он производитель. Без генетики нам нужно подождать, пока вырастет бычок, пока вступит в брак, пока его дочка начнет давать молоко. Это долго.

— А что, от папаши сильно зависят удои?

Е. П.: Что ж тут удивительного? У людей от папаши много чего зависит. Бык может за свою жизнь произвести тысячи спермодоз, а корова, какой бы хорошей она ни была, может произвести от двух до четырех телят. Если папаша хорош, то даже при слабоватой маме можно существенно изменить в промышленном масштабе качество стада. Папа — производитель. И ему присваивается индекс. Если взять у него генетическую информацию, можно сказать, будет он хорошим производителем или нечего тратить на него корм, нужно отдать на мясо.

— Но ведь на Западе это давно делается.

Егор Прохорчук

Фото: ОЛЕГ СЛЕПЯН

Е. П.: Ну да. Только когда животноводство западных стран переходило на новый генетический уровень, в начале девяностых, у нас сами знаете что происходило. Так что приходится начинать с нуля. Мы хотим сделать геномный индекс для всей России, чтобы мы не зависели, как сейчас, от Запада.

— Вы секвенируете полный геном бычков?

Е П.: Нет. Мы смотрим 55 тысяч определенных участков ДНК, совокупность которых будет нам говорить о том, какие возможны удои, жирность молока и прочее. Определенный алгоритм выводит индекс конкретного бычка. Сейчас мы набираем статистику. А потом компании, которые реализуют спермодозы бычков, будут ориентироваться на их генетический индекс. И не нужно будет содержать стадо животных с неизвестными достоинствами.

 

О мамонте

— А почему мамонт?

Е. П.: Но это же интересно, какой геном у животного, жившего 40–50 тысяч лет назад!

—Я читала, что еще в 2006 году митохондриальную ДНК мамонта секвенировал в США наш соотечественник Евгений Рогаев, а чуть позже ядерную ДНК секвенировали в Канаде и Пенсильвании. В чем наш вклад?

Е. П.: Это верно. Однако мы не могли пройти мимо этого мамонтенка, которого обнаружили на реке Хрома на полуострове Ямал, из-за его удивительной сохранности. С древней ДНК работать чрезвычайно трудно, и здесь принципиально качество материала.

— Американцам и канадцам удалось расшифровать около 70 процентов ядерного генома мамонта.

Е. П.: А мы, похоже, расшифруем все. И с хорошим качеством.