Эксперт, на выезд!..

Приехавший в составе оперативной группы Смолич допросил плачущих ребят, попросил у следователя разрешения присутствовать при разговоре с родителями и тихо улизнул на место происшествия, на пустырь.

Конечно, он с самого начала не верил, что ребятишки стали вот так от скуки пристреливаться к прохожим, но… это надо было доказать.

Смолич походил по пустырю, потрогал на огневом рубеже пузатую бутылку и, утопая в снегу, двинулся к исходной точке, где в растоптанном снегу еще валялись маленькие блестящие гильзы. Подобрал все, осмотрелся — нет ли еще, и сел прямо в снег…

— Товарищ милиционер, — раздался вдруг позади голос. Смолич обернулся. Высокий красивый мужчина в шубе-дубленке умоляюще прижимал руки к груди…

— Вы поймите, пожалуйста, я своего Витьку не оправдываю. Сам знаю, что за него отвечать мне придется, — говорил мужчина, а в глазах у него была настоящая боль и растерянность. — Все могу понять: и детскую распущенность, и магию оружия, все, что хотите, но чтобы мой Витька по человеку стрелял, не может этого быть! И приятель его Саня тоже, я за него как за своего сына ручаюсь…

Откуда-то сбоку вдруг возникла фигура толстой, замотанной в оренбургскую шаль женщины. Она добралась до Смолича и кинулась ему на грудь…

— Это все его Витька, ах, пащенок, ах, мерзавец! Мой Саня! Да никогда! Ну что до винтовки, так я думала, что игрушечная, — муж с работы принес… Но сказала: не смей трогать. Стащили! Это все Витька его, все он, он! — и она выставила пухлый палец в сторону мужчины. — Да разве же мой Александр мог бы до такого додуматься — по людям стрелять! Вы уж разберитесь, гражданин начальник… Мой не виноват!

— Не мешайте, пожалуйста, товарищи, — встал со снега Смолич. — Я эксперт. Дело будет вести следователь. А он там, в помещении ЖЭКа…

Женщина тут же ринулась по глубокому снегу в указанном направлении. Мужчина тоже побрел за ней, на полпути остановился, обернулся на Смолича и махнул рукой…

А Смолич снова сел в снег и пристально стал вглядываться в черневшую неподалеку цепочку бутылок…

— Ну ты же понимаешь, что я даже на секунду не поверил, что ребята затеяли стрельбу по прохожим, — говорил Смолич, сидя у меня на диване. — Я, между прочим, уже со следователем и в школе побывал… Ребята как ребята. Один радио увлекается, другого из живого уголка за уши не вытащишь. Но разве в этом дело?

Да, дело было не в этом. Усевшись в снег, Смолич вытащил из кармана самодельный визир, выломанный из старого компаса, и просидел так полчаса, не слыша, как следователь зовет его в тепло и вообще в машину, поскольку, как ему казалось, сам факт «неосторожного обращения с оружием, угрожающего жизни окружающих», был уже на основании осмотра места происшествия и показаний свидетелей определен и уточнен.

Смолич ерзал по снегу, прикидывал, делал одному ему понятные расчеты на листке из блокнота, а потом встал и двинулся в сторону от цепочки бутылок, где из снега торчал искривленный ржавый рельс…

— Ну и? — спросил я.

— Так схема же у тебя в руках, чего спрашиваешь, смотри, — усмехнулся Смолич. — Конечно, попадет ребятам. И родителям тоже достанется. Это факт. Сам первый за это буду голосовать. Но ребята попали в женщину не по злому умыслу. Случайно. А за это, сам понимаешь, и наказание совсем иное… Вот смотри… Рикошет. Самый настоящий. И настолько близко, что пуля даже свою убойную силу не потеряла. Так что той женщине повезло…

Я вперился в схему.

— Ну и ребятам, конечно, тоже, — продолжал Смолич. — Я вечером поехал туда с понятыми. Все смерили, сфотографировали, сварщик потом мне этот кусок рельса отрезал… Интересный следок оставила пулька. Вот зайди посмотри… Вдруг пригодится когда… А в следующий раз от работы оторвешь — я тебя вот этим… Кстати, знаешь, откуда это?

И Смолич вытягивает из кармана никелированный водопроводный кран. Я с интересом открываю рот. Тут же, разумеется, раздается телефонный звонок. И еще одна история остается нерассказанной до лучших времен. Надо ехать. Выезд.

6

…«Волга» стоит во дворе райотдела. Мы с Никодимовым сразу понимаем, что это она — известный по сводке номер, вмятина на правой дверце, какая-то торчащая из неплотно прикрытого багажника тряпка.

— Мне здесь делать нечего, Никодимов, — говорю я.

— Это точно. Уже постарались помощнички, — Никодимов тяжело вылезает из «УАЗа» и проходит в дежурную часть.

— Это кто же вас учил? — слышится через минуту его злой голос. — Обнаружили угнанную машину, ладно. Зачем ее нужно было волочить в отделение? Везли бы тогда прямо к себе домой!

Молоденький лейтенант, дежурный, покраснел, но молчит. Понимает, что виноват.

Такой же юный сержантик, желая, видимо, вступиться за своего начальника, примирительно говорит:

— Ну и что? Мы осторожно, мы ничего не трогали. Сел я и еще один наш, из смены. Мы позади сели. А тут шофер подвернулся знакомый, с соседней автобазы… Мы думали, как лучше! Раз угнанная, пусть лучше у нас на дворе стоит…

Никодимов окончательно свирепеет: