Эксперт № 49 (2014)

Одна из ключевых проблем, помешавших заключению сделки, — банальное недоверие сторон друг к другу. «Недоверие взаимное, но главным образом в отношении Ирана», — признает иранский министр иностранных дел. Десятилетия холодной войны между Ираном и Западом, своеобразный стиль поведения иранцев, непонятный процесс принятия решений в Исламской Республике Иран (ИРИ) и секретный характер ее ядерной программы (ряд объектов не декларировался в передаваемых МАГАТЭ документах до тех пор, пока американцы не опубликовали их фотографии и данные о них) привели к тому, что Запад не верит не только иранским словам, но и иранским подписям. Поэтому США и ЕС добиваются от иранцев максимальных уступок в области ограничения и контроля над его ядерной программой — вплоть до запрета на обогащение урана на иранской территории. Кроме того, США принципиально требуют демонтажа строящегося иранского реактора на тяжелой воде в Араке. Он уже на 90% готов и, по словам бывшего советника Госдепа по вопросам нераспространения при администрации Обамы Роберта Эйнхорна , после завершения строительства превратится в фабрику для производства ядерных зарядов. На этом реакторе можно будет ежегодно производить материал для двух бомб.

В свою очередь, иранцы тоже не верят американцам. Регулярное использование Вашингтоном принципов двойных стандартов, нарушение взятых на себя обязательств под предлогом соблюдения морально-этических норм, приверженность идее смены режима в ИРИ и готовность сдать любого партнера (даже союзника) во имя оппортунистической политики рождает у иранского руководства сомнения относительно исполнения американцами взятых на себя обязательств. Поэтому иранцы хотят сохранить у себя максимальный ядерный потенциал на случай отмены сделки (например, отказываются демонтировать центрифуги), а также требуют снятия максимально большего числа санкций уже на первых этапах реализации пошагового плана решения ядерного вопроса.

Теоретически у сторон есть время договориться — они решили продлить переговорный процесс еще примерно на полгода. «Мы намерены сохранить существующий темп движения, чтобы закончить эти переговоры в кратчайшее возможное время в период до четырех месяцев и, если понадобится, использовать оставшееся до конца июня время для финализации возможных остающихся технических тонкостей», — заявили верховный комиссар ЕС по внешней политике Кэтрин Эштон и министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф . Ожидается, что следующий раунд переговоров пройдет в декабре в Омане. За это время стороны могут как раз заняться созданием атмосферы доверия через конкретное, практическое сотрудничество в областях, не относящихся к ядерной программе. Например, в ходе совместной борьбы с террористической группировкой «Исламское государство», представляющей серьезную угрозу интересам обеих сторон. Или же в деле стабилизации ситуации в Афганистане. Однако проблема в том, что недостаток доверия — лишь один из факторов, мешающих достижению соглашения. Его можно было бы преодолеть, если бы обе стороны были заинтересованы в заключении соглашения. А оно им не нужно, по крайней мере в данный момент.

 

Роухани не решает

В ИРИ переговоры в Вене рассматривают как безусловный успех. Причина проста: пока с иранцами ведут переговоры, их не бомбят и не вводят против Тегерана новых санкций. Поэтому можно сказать, что на нынешних переговорах Иран выполнил программу-минимум: он продолжил переговорный процесс, добился отмены части санкций (каждый месяц вплоть до конца июня ему будут перечислять по 700 млн долларов с замороженных счетов) и не допустил принятия новых.

«Никто в мире не может сказать, что санкции необходимо ужесточать, — таково наше сегодняшнее положение, — говорит иранский президент Хасан Роухани . — Весь мир говорит, что нам нужно еще больше времени, еще больше дискуссий, чтобы достичь окончательной договоренности». Да, с Ирана не сняли нефтяные санкции, однако сам по себе отказ Запада от эскалации давления позволил Тегерану чувствовать себя свободнее в переговорах с рядом развивающихся государств, нуждающихся в увеличении импорта иранской нефти.