Эксперт по убийствам

— Я поеду туда прямо сейчас, — торопливо проговорил он, горя желанием избавиться от вызывавшей у него ужас куклы как можно скорее, тем более что и дома его ожидала встреча не из приятных. Рейф чувствовал себя крайне неуютно, оказавшись между полицией и тем, кого она подозревала в убийстве.

Жители района один за другим отправлялись спать, и так же один за другим гасли в домах огни, а теперь, несколько часов спустя, Фрэнк Симмонс наблюдал, как они почти в том же порядке снова загорались. Ночь тянулась еще медленнее, чем он предполагал; не раз и не два он вставал со своего места возле окна и шел проверять — работают ли часы, стоявшие на столике возле кровати с той стороны, где спала Бетти. И каждый раз, когда Фрэнк поднимал их и прикладывал к уху, нежное тиканье подтверждало, что время решительно движется вперед.

Фрэнк и не пытался лечь спать, зная, что все равно не уснет, и, оттого что Бетти не было рядом, не решался даже снять с постели покрывало, которое жена каждое утро неизменно аккуратно разглаживала. Как только она позвонила и сказала, что они с Элис выезжают из Беруика, он повернул стул у окна так, чтобы был виден участок улицы, где та вливается в главную дорогу. Фрэнк знал: до их приезда еще целая вечность, но ему казалось, что, высматривая за окном машину, хоть немного, но приближает их приезд. Когда Бетти вернется домой, он почувствует себя в большей безопасности. Инспектор отнесся к нему по-доброму, но он-то знает, что в полиции на самом деле думают, а еще Фрэнк всякий раз с ужасом вспоминал выражение лица Джозефины Тэй, когда она обернулась к нему в фойе театра. Никогда и никто прежде не смотрел на него с таким страхом, и он вообразить не мог, что у кого-нибудь когда-либо на это будет причина, но пятничный вечер все переменил.

Фрэнк старался поменьше думать об Элспет, но ему самому это казалось предательством. Ему повезло, что они знали друг друга. Бетти никогда не хотела детей, от чего у него болела душа, но он держал эту боль в себе, научившись ценить каждую минуту, что проводил со своей племянницей. Когда же умер его брат, он поклялся себе, что станет ей заботливым отцом и будет печься о ее благополучии еще больше прежнего. Так Фрэнк и поступал, при этом он надеялся, что никогда не докучал ей своей опекой. Фрэнк вспомнил о записках, которые Бетти и Элис держали от него в секрете, записках, о которых Уолтер ни разу не упомянул, и его уколола мысль, что в жизни Элспет было немало такого, о чем он не имел ни малейшего представления. Фрэнк знал, что с ее превращением в молодую женщину, их отношения должны измениться, и, когда она познакомилась с Хедли, он с грустью осознал, что эта пора настала. Но Хедли был хорошим парнем, а Фрэнку больше всего хотелось, чтобы Элспет оказалась счастлива.

Где-то поблизости затарахтел мотоцикл, но Фрэнк из окна его не заметил и отправился на кухню включить радио — хоть какая-то компания. Он налил воды в чайник и поставил его на плиту в надежде, что исполнение привычного утреннего ритуала поможет ему легче скоротать время. Но не успел он зажечь газ, как, к его удивлению, в дверь позвонили. Неужели он пропустил машину с Бетти и Элис? Но ведь он отошел от окна всего несколько секунд назад, да и Бетти сама бы открыла дверь. За то короткое время, что он спустился вниз и зажег свет в магазине, Фрэнк проиграл в голове не один сценарий: несчастные случаи на дороге, внезапные приступы болезни, новые убийства — все, из-за чего он останется в этом мире одиноким и несчастным. Фрэнк поднял шторку и с облегчением и изумлением увидел стоявшего на крыльце Рейфа Суинберна, в руках которого было нечто похожее на куклу.

— Простите, что беспокою вас так рано, — сказал актер, хотя по помятому костюму и изможденному лицу Фрэнка было ясно, что тот и не ложился. — Я очень сочувствую вашему несчастью. Я видел Элспет всего раз или два, но она, похоже, была славная девушка. Я тут принес вам кое-что. Меня зовут Суинберн, я приятель Хедли.

Фрэнк пожал протянутую ему руку.

— Я знаю: я вас видел в театре. Пожалуйста, проходите. — Он провел гостя за собой на второй этаж, оставил его в гостиной, а сам вернулся на кухню. — Хотите чаю?! — крикнул он оттуда. — Я как раз сажусь выпить чашечку!

Ответа не последовало, и Фрэнк заглянул в гостиную, где застал Суинберна, рассматривающего его коллекцию. Увидев, что он больше не один, Рейф тут же сменил выражение лица на то, с каким пришел в гости — на вежливое сочувствие, — но от Фрэнка все же не укрылась изумленная усмешка, с которой Суинберн разглядывал вещи за стеклом. Он неожиданно увидел свое любимое детище глазами актера — оно выглядело совершенно жалким и нелепым. И Фрэнк с горечью осознал: та радость, которую он испытывал от своей коллекции, теперь, со смертью Элспет, не с кем разделить. Его вдруг обуял гнев на этого внешне привлекательного, обаятельного парня, который в секунды разрушил то, чему он был предан годами, и когда Фрэнк заговорил, в голосе его звучало совершенно ему не свойственное раздражение.