Эксперты

Застыв после восклицательного знака, Алексей задумался, как именно подписать, чтобы ей, пробегающей глазами по этим строкам, было приятно, и прочитавшему стороннему человеку не было ясно кем именно подписано такое теплое послание. «Твой!» — сильно нажимая ручкой на бумагу, вывел арестант спецкорпуса и, взглянув на задумчивого друга, так же задумчиво произнес:

— Ничего… все спасемся!..

* * *

Бистро, где встречались Еремей Бобр и Марина, было почти пусто. Небольшое, узкое, продолговатое помещение со стойкой, примыкающей вплотную к прилавку, за которым суетись два близнеца преклонного возраста, приготовляя прямо «на глазах» посетителей багеты, бутерброды, блинчики с любыми начинками и соусами.

Очень теплое и для каждого посетителя почти родное место притягивало своей расположенностью. И действительно, любой попавший сюда хотя бы раз, осознавал себя уже частью небольшой семьи братьев Поваренковых, соответствующих своей фамилии. Оба мужчины были образчиками монахов в миру — так казалось многим, хоть чуточку знавших их.

Владельцы небольшой частной пекарни и маленьких, на сколько хватало когда-то купленного ими помещения, бистро и магазинчика свежей выпечки под общей вывеской «Семейная поварня» никогда, на самом деле, не имели семей и лет двадцать не покидали своего квартала, не знали родителей, каждый выходные посещали церковь, детский дом, воспитанниками которого были и, конечно, спортивный зал, где с юности занимались боксом.

Даже срочную службу проходили братья вместе, исполняя интернациональный долг в Афганистане, где были ранены в один день и даже одной пулей.

Постоянными их клиентами были люди, спешащие на работу, возвращающиеся с нее, привыкшие проводить здесь деловые встречи «на лету», многие были им знакомы уже десять и более лет, и ни разу ни один человек не выразил своего неудовольствия, потому что не имел к этому и малейшего повода.

Без всякого заказа и просьбы старший из них — Прохор — принес свежевыжатый апельсиновый сок даме и чашечку двойного кофе сопровождавшему ее кавалеру. Улыбнувшись, он поинтересовался:

— Может, еще что? Я помню, что вы кушали в прошлый раз и это навсегда останется нашей тайной… — Последнее он почти всегда добавлял, давая понять, что все здесь происходящее не только не записывается, как принято везде, на видеокамеру, но и будет недоступно для других, чтобы это ему и его брату не стоило.

— Может быть, аудиофон?

— Пожалуй, Прохор… друг мой, просто фон — нам бы поговорить с дамой.

— Я поставлю тихо играющую колоночку рядом с вами — никто ничего не услышит…

Марина, надо заметить, прониклась и к месту, и к атмосфере этого места, но больше всего этому послужили их встречи с Егором, приносящим весточки от любимого. Благорасположилась она и к самому человеку, бескорыстно помогавшему им.

Перечитав несколько раз написанное Алексеем, Сосненко смахнула слезу, сразу смененную другой и в течении минуты повторяя это неустанно, одновременно говоря слова благодарности офицеру.

Внезапно он перебил ее. «От избытка сердца говорят уста» — так учит Евангелие:

— Марина, я извиняюсь… простите меня…

— Мы же давно на «ты»…

— Да, да, нооо сегодня… это невозможно и невероятно терпеть… какая-то хрень!

— Что случилось?! Говори! С Лешей что-то?!

— С Леликом все в порядке… пока..

— Что значит «пока»?! Пожалуйста, не томи меня…

— Его «заказали» всем и каждому! Даже мне!

— Чтооо?!

— Мне пообещали спасти дочку, если я… если я вальну Лелика… вот что!

— А ты?!

— А я ему рассказал…

— Ееему!? Уфффф… Ииии?..

— Он согласился и спросил, что нужно сделать, чтобы это упростить…

— Чтоооо?! — Далее шла брань, из-за которой Прохору пришлось прибавить уровень громкости, несмотря на то, что посетителей больше не было…

Немного успокоившись, военврач с обидой в голосе начала задавать вопросы, вылившиеся в пространную речь, отдававшую почти детской растерянностью и безысходностью:

— Не думай о нем плохо! Он любит тебя безумно… Я знаю его сто лет и вижу, что он никогда и никого так не любил! Любит, может быть, поэтому и не хочет тебя мучить ожиданием своей смерти. Буду честен — он не жилец! Я даже могу сказать день, до которого он максимум проживет, если, конечно, сами ангелы не спустятся на грешную землю для его спасения…

— Или ангел…

— Как?

— Достаточно одного ангела… дальше! Когда и кто?

— Это день… когда состоится психиатрическая экспертиза. Его расстреляют по выходу. И не важно, соглашусь я или нет, желающих море, как и «бабок», всего лишь за один выстрел…

— Точно после?! Ошибки быть не может?

— Мне так сказали… И на это согласны все. Даже менты ждут этого дня…

— А что мой-то?

— А что твой… Лизонька его крестная дочка, понимая, что он все равно не жилец, он хочет ее спасти, поэтому и предлагает… да только я не могу!.. И не буду!

— А что ты можешь?

— Ни хрена я не могу! Ни ему помочь, ни дочь спасти, ни жену оградить — она с ума сходит…

— Ну кое-что можешь…

— Хм… Ох, женщины, женщины…

— Я тебе постараюсь помочь…

— Денег не хватит…

— Молчать, подпол…ковник!.. — Этот возглас перекрыл все другие звуки, и заставил обоих братьев принять стойку «смирно».