Экспонента. Как быстрое развитие технологий меняет бизнес, политику и общество

Существует исследование, насколько хорошо взрослые жители Швеции понимают процессы экспоненциального роста. Ученые задали, казалось бы, довольно простой вопрос: если вы положите 100 шведских крон на банковский счет, доходность которого 7% в год, сколько у вас будет денег через тридцать лет? Даже такой простой показатель роста озадачил респондентов. Большинство отвечавших сошлись на сумме в 410 крон. Правильный ответ — 761 крона, что почти в два раза больше. Более 60% респондентов недооценили свой потенциальный доход.

Это при годовом росте в 7%. А теперь представьте себе наши прогнозы развития экспоненциальной технологии, показатели которой повышаются на 10% (и более) в год. За три десятилетия 7-процентного роста мы получим рост в 7,61 раза. При темпах роста около 40% — что соответствует закону Мура — за это время произойдет увеличение примерно в 32 тысячи раз. В одном научном обзоре, вышедшем в 1975 году, проблема резюмируется следующим образом: недооценка экспоненциального роста — это «общий эффект, который не становится слабее даже благодаря ежедневному столкновению с процессами роста»[110].

У этого «слепого пятна» есть близкий родственник — эффект привязки. Лауреаты Нобелевской премии экономисты и психологи Даниэль Канеман и Амос Тверски исследовали, как люди принимают решения в условиях неопределенности. Они обнаружили, что при возникновении числовой проблемы люди склонны фиксироваться на каком-то легкодоступном числе и строить свои ответы вокруг него. Это уловка продавцов: начав с определенной цены, они закрепляют наши ожидания относительно реальной стоимости чего-либо. Но этот прием не срабатывает при столкновении с экспоненциальным ростом. Когда кривая роста взлетает, ожидания людей остаются привязанными к небольшим цифрам из самого начала процесса.

Почему люди постоянно недооценивают силу экспоненциальных изменений? Самый короткий ответ, возможно, окажется самым верным. Большинство процессов, через которые мы проходим, — взросление с одного года до двух-трех лет, перемещение по ветке метро — протекают по линейной шкале. За этой линейной ментальностью кроется эволюционная выгода. Наш разум развивался для мира, который в целом еще не познал силу быстрых изменений. Ритмы жизни охотников-собирателей были медленными, мы приспособились к жизни, которая в значительной степени была основана на повторяющихся в течение года закономерностях. Этот неторопливый шаг определял наше существование до недавнего времени.

Историки, изучающие доиндустриальный мир, часто указывают на медленный, почти незаметный темп, в котором менялись общества. Французский историк Фернан Бродель написал книгу о жизни средневековой Франции, первая часть которой посвящена «истории, ход которой почти незаметен, истории отношений человека с окружающей средой, истории, в которой все изменения происходят медленно, истории постоянного повторения, неизменно повторяющихся циклов»: рождений, свадеб, урожаев, смертей[111]. Такой неспешный ритм жизни определял наше существование на протяжении почти всей истории человечества — даже в самых индустриально развитых странах, таких как Великобритания и США, число горожан перевалило за половину всего населения только лишь в 1920-х годах. Стоит ли удивляться, что мы с трудом приспосабливаемся к более быстрому темпу жизни?

Конечно, всегда существовали исключения. Распространение вируса H1N1, вызвавшего пандемию испанки, в фазе роста следует экспоненциальной кривой; то же происходит с деньгами в периоды гиперинфляции, как это было в Веймарской Германии в 1920-х годах или недавно в Зимбабве и Венесуэле. Однако если не считать этих специфических примеров, людям нечасто приходилось иметь дело с драматическими непрерывными изменениями на протяжении своей жизни.

Эволюция приспособила нас к линейному миру. Но если линейный мир создает один набор переживаний, то экспоненциальная эпоха — совершенно другой. По словам эволюционных психологов Паскаля Бойера и Майкла Бэнга Петерсена, человеческий разум «развивался, скорее всего, для решения первого, а не второго типа адаптивных проблем»[112].

* * *

Что происходит, когда мы пытаемся в действительности — а не в экспериментах психологов — делать прогнозы относительно экспоненциальных изменений в реальном мире? Я на собственном опыте убедился, насколько это проблематично. За годы своей работы я не раз становился свидетелем того, как хорошо информированные люди высмеивали мобильные телефоны, интернет, социальные сети, интернет-магазины и электромобили как нишевые игрушки, обреченные на забвение. На протяжении двух десятилетий я наблюдал, как руководители в устоявшихся отраслях регулярно, возможно даже намеренно, отвергали новые продукты или услуги. Часто это происходило потому, что конкретные цифры были небольшими, несмотря на признаки эффекта хоккейной клюшки[113]. Подобно зрителям на стадионе «Уэмбли» во время экспоненциального дождя, они не покидали своих мест, пока не становилось слишком поздно.