Экспресс на 19:45

Она дошла до столика, на котором оставила телефон, и заметила, что он снова включился. Мобильный разразился уведомлениями о звонках и сообщениях. Каждое нервное окончание в ее теле горело. Хватай телефон. Беги.

– Не смей его трогать, – прорычал Грэм, проследив за ее взглядом. – Нам нужно поговорить. Ты должна кое-что понять.

Она подумала о мальчиках, спящих дома у ее матери, о том, что обязана к ним вернуться, обязана сбежать от их отца.

Но Селена чувствовала кое-что еще – то, что волной вздымалось в душе с тех самых пор, как она увидела запись с Грэмом и Женевой. Она уже ощущала это раньше. Впервые – после вирта Грэма с другой женщиной. После Вегаса старательно подавляемое цунами подросло. После истории с Женевой – вышло на уровень стихийного бедствия. Возможно, первый камень в спокойные воды бросил еще отец – который изменял маме и даже завел вторую семью, других детей. Женщинам было негоже бушевать. Это делало их некрасивыми. Но она уже не могла остановить бурю. Первозданная ярость хлестала через край. Она столько лет давила ее, отторгала, проглатывала. Теперь готовая вырваться наружу стихия неистово сотрясала все ее тело.

– Я же всегда был хорошим мужем, – сказал Грэм. – По большей части. Разве я не заботился о вас? Ты должна верить. Верить мне. Верить в меня. Хоть самую малость, Селена.

Она рассмеялась ему в лицо – не смогла удержаться. Вырвавшийся из нее истерический хохот перешел в рыдания.

– Верить? – переспросила Селена. Это слово обжигало ей горло. – Верить? – исступленно взвизгнула она.

Она наконец взорвалась. В венах вскипел адреналин. Он стремительно пронесся по телу, придал ей сил, толкнул вперед.

Селена набросилась на мужа, толкнула его всем весом своего тела, сбила с ног, сама приземлилась сверху, вышибая из его легких воздух. Грэм судорожно пытался вдохнуть. Она замахнулась и всадила кулак ему в челюсть. Он вскинул руки в попытке защититься от нее.

– Селена, – выдавил он. – Прекрати.

Но она колотила и колотила его – изо всех сил, рыдая от ярости и боли, своей и чужой. Она оплакивала свою мать, Женеву, Жаклин, даже Перл. Да, Перл. Которая все это и устроила – только потому, что сама не знала ничего, кроме страданий. Только потому, что нашла трещины, на которые оставалось всего лишь надавить.

Изнеможение замедлило ее удары. Грэм так и лежал, закрыв голову руками. Истекая кровью. Ее кулаки, ее руки горели от напряжения и отдачи. Дыхание превратилось в утробный животный рык.

Ему не составило труда опрокинуть ее. Одним неуловимым движением Грэм повалил Селену на пол и оказался сверху. Он неотрывно смотрел ей в глаза, с его лица капала кровь. Селена чувствовала ее на своем лице, ощущала, как она стекает по горлу. Он вдавил ее руки в пол и всем весом уселся ей на живот. Ему удалось ее обездвижить – Селене нечего было противопоставить его огромной силе. Она не предполагала, что однажды почувствует себя настолько слабой. Ей не хватало воздуха, руки и кисти болели.

– Каждый раз, когда ты била меня, Селена, – прохрипел он, тяжело дыша, – ты делала это только потому, что я тебе позволял. Я знал, что заслужил. Возможно, мне это даже нравилось – самую малость. Меня жутко заводит, когда ты злишься. Но это был последний раз.

Она отчаянно извивалась под ним, пытаясь вырваться. Но по сравнению с мужем она была бессильной куклой, беззащитным ребенком.

– Отпусти меня! – хрипло выкрикнула она, едва узнавая собственный голос.

Что-то темное промелькнуло в его взгляде. В следующее мгновение он раскрытой ладонью ударил ее по лицу. У нее задрожала челюсть, сильная боль пронзила затылок и шею. Мир перед глазами поплыл. Время замерло. Его лицо исказила ужасающая гримаса, которой она никогда прежде не видела. Так вот как он смотрел на стриптизершу из Вегаса? На Женеву? На Жаклин?

– Я чувствую что-то – глубоко внутри, – поделился он с ней однажды. – Иногда это что-то вырывается на свободу, делая меня совершенно другим человеком.

Она подумала, что так он пытается оправдать свои грехи. Но теперь она это увидела. Почувствовала на собственных губах – у его тайны был соленый привкус крови.

– Мальчики, – прошептала она.

Она вспомнила, как совсем недавно в нее вцепился соскучившийся Стивен. Как пару часов назад Оливер, надувшись, сидел за кухонным столом с ее матерью. Господи. Увидит ли она их снова? Кто позаботится о них, если ее не станет? Из ее груди вырвался крик. Она ревела, как раненый зверь, – от ярости, от горя, от бессилия.

– Захлопни свою чертову пасть, Селена, – прошипел незнакомец, который все это время притворялся ее мужем. – Еще захотела?

Он чуть сдвинулся. Ее колено – метко, молниеносно – врезалось ему в пах. Он застыл, побледнел, сдавленно вскрикнул, свалился с нее и, свернувшись калачиком, застонал.

– Ты ублюдок, – выдавила она. – Я ненавижу тебя.

Ответом ей было утробное мычание.