Экспресс на 19:45

– Видимо, не смог поймать сеть, – ответила она, глядя в потолок.

– Он не попрощался.

Селена почувствовала укол вины – за то, что произошло, за свою ложь. Она врала собственным детям. Здорово.

– Он позвонит завтра, – пообещала она. – А сейчас пора спать.

– Мама, – начал было Оливер. – Я видел…

– Не сейчас, милый, – оборвала она сына. Если бы он стал рассказывать о чем-нибудь, что видел в школе, или по телевизору, или в компьютере, разговор затянулся бы минут на двадцать. Стивен непременно встрял бы, и они принялись бы спорить. – Засыпай.

– Но…

– Оливер! – Она включила «строгую маму». – Спи.

Она задумалась, сколько раз говорила – и еще скажет – это за свою родительскую жизнь. Потому что родительский день заканчивался, только когда дети засыпали. В жизни тех, кто еще и работал, это было единственное спокойное и свободное время, когда можно было снова стать собой и на несколько часов с чистой совестью забыть о бдительности и бесконечном перечне детских желаний и потребностей. А время ей было нужно – чтобы обдумать случившееся и понять, что делать дальше.

В поезде по дороге домой она высматривала женщину, которую встретила вчера вечером. Она хотела найти ее и в то же время страстно надеялась, что их пути никогда больше не пересекутся. В этой импровизированной исповедальне они разделили друг с другом нечто особенное, эта беседа была честнее и правдивее всей ее нынешней жизни. Она ужасно хотела выговориться – но боялась этого не меньше.

«Ты когда-нибудь мечтала о том, чтобы проблемы разрешились сами собой?» – так ведь она сказала?

Что-то в этом воспоминании, в голосе той женщины заставило ее похолодеть.

«Плохие вещи происходят постоянно».

Селена закрыла глаза – ее одолевал сон. Интересно, как скоро она сможет выползти из комнаты мальчиков? Ей не хотелось засыпать, чтобы в два часа ночи обнаружить себя на полу с ноющими костями. Она прислушивалась к мальчикам, считая собственные вдохи и выдохи. Открыв глаза, она наткнулась на пристальный взгляд Стивена.

– Не уходи, – попросил он, словно прочитал ее мысли.

– Закрывай глазки, – прошептала она.

Некоторое время спустя их дыхание стало ровным и глубоким. Стивен посапывал. Он спал крепко – в отличие от ворочающегося и вздыхающего во сне Оливера, который, как и она, пробуждался от малейшего шороха. Она тихо встала и вышла из комнаты – задачка была не из простых.

Она скользнула по коридору в спальню и, притворив дверь, глубоко вздохнула.

Она нечасто бывала просто Селеной. Двадцать восемь минут в день: четырнадцать минут по дороге от дома к поезду и четырнадцать – от поезда к дому. Иногда она слушала подкаст или аудиокнигу, иногда ехала в тишине. Наслаждалась роскошью быть собой.

Так же, как когда дети спали, а Грэма не было дома. Она сама, ни на кого не оглядываясь, решала, чем заняться. В офисе она играла роль эффективной и надежной сотрудницы, веселой и безупречной. Дома превращалась в маму и жену, любящую, покладистую, понимающую. В обитом темной кожей салоне машины она становилась собой. Никто не дергал ее и ничего не требовал. Она не нуждалась в этих мгновениях. Она не чувствовала себя несчастной. Ей вроде как нравилась ее жизнь. Взять хотя бы все эти радостные посты на ее страницах в социальных сетях с тэгами #спасибо, #слишкомсчастлива, #люблюсвоихмальчиков.

Вчерашние крики, рыдания, звон бьющегося стекла чудом не разбудили мальчиков. Это был не первый их скандал, но совершенно точно – худший. Головная боль усилилась.

Была ли она по-настоящему счастлива?

Они с Грэмом ходили на футбольные и бейсбольные матчи. Улыбались, смеялись, подбадривали юных игроков. Устраивались у самого поля на собственных раскладных стульях, купленных для подобных мероприятий. Приносили сумку-холодильник с водой и апельсинами, чтобы угостить команду и других родителей. Они прекрасно проводили время на дружеских вечеринках и пикниках, всей семьей ездили на отдых. Успели обзавестись целым легионом друзей, знакомых и соседей. Посещали школьные мероприятия, благотворительные аукционы и общественные забеги. Их то и дело звали пожарить барбекю на заднем дворе. Такую они построили жизнь – иногда казалось, будто она возникла сама, из ниоткуда и без спросу их захватила. И они были счастливы. Разве нет?

Но чего она хотела раньше, до того как все закрутилось в этом вихре? Кем надеялась стать?

Она мечтала писать книги.

Она расплакалась – впервые с прошлой ночи. Включила телевизор, зарылась лицом в большую мягкую подушку и позволила рыданиям вырваться наружу. Она изливала в хлопковую наволочку весь свой гнев, всю печаль, усталость от сдерживания этой боли, страх перед будущим. Выплакавшись, она почувствовала себя лучше, свободнее.

Ей нужно было подумать, решить, что делать дальше.