Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

– Дальше объясняется, что, когда из-за своих грехов этот человек включился в череду переселения душ, на небесном суде у него появились обвинители, которые делают все, чтобы помешать жениху и невесте найти друг друга. Отныне его поиски будут требовать великого труда и сопровождаться раздорами и конфликтами…

– Переселения душ?!

Илья допил вино и отставил пустой бокал в сторону.

– Представь себе. Не чуждая еврейской мистике идея.

Том Вейтс замолчал. На смену ему пришла какая-то мелодичная кавер-версия «Insensatez».

– Женщина, которую ему предстоит отыскать, – это все та же жена, что уже была с ним, – продолжила Адель. – Как сказано: «Бог возвращает одиноких домой». И она соединяется с ним еще и еще раз в череде переселений душ, и именно об этом написано: «Господу трудно подбирать пары», – девушка замолчала и подперла рукой лицо. – Такая вот история.

Пока Илья раздумывал над тем, что ответить, к стойке бара подошла та самая студентка из «Тойоты». Что-то в ее движениях будило в нем смутное чувство тревоги. Он понял это еще тогда, когда увидел ее на стоянке, но искрящиеся глаза Адель, в которых рождались и умирали галактики, разогнали эти опасения.

– Так что в конце? Он ее находит?

Художница подняла руку и провела ладонью по его лицу. Илья почувствовал жар, идущий от ее кожи, и понял, что еще никогда не чувствовал себя так спокойно. Время словно остановилось и перестало существовать. Секунды растянулись в вечность и застыли. Звуки стихли. Осталось только ее дыхание.

– Конечно, – сказала Адель. – Рано или поздно обязательно находит.

Потом раздался громкий хлопок, и яркий ослепительный свет залил все вокруг.

* * *

Солнце окрасило склоны холмов в насыщенный темно-зеленый цвет. Длинные тени легли на долину и укрыли ее от палящих лучей. Над рощей кипарисов пронеслась стая стрижей и умчалась куда-то за горизонт.

Даня проводил ее взглядом и вспомнил о том, как ездил с отцом в заповедник «Хула» смотреть на журавлей, перелетающих в Африку из Европы и России. Теперь то время казалось бесконечно далеким, хотя на самом деле после поездки прошло не больше года.

Подошел Ицхак. В уголке его губ дымилась сигарета. Старик положил мальчику руку на плечо и сказал:

– Ну что, идем?

Даня молча кивнул.

Они тронулись с места и пошли вдоль тенистой аллеи, засаженной кустарником с серебристыми листьями и сиреневыми цветами, от которых исходил теплый медовый запах. Ицхак двигался медленно. Звук его шаркающей походки эхом разносился по парку.

Даню это нисколько не раздражало. Его мысли витали где-то далеко. Разговаривать не было желания.

Рядом с башмачником хотелось просто молчать. Несмотря на ранний возраст, мальчик уже понимал, что такое бывает только с по-настоящему близкими людьми. При этом им совершенно не обязательно быть связанными кровными узами.

Через несколько минут из-за поворота показались ровные ряды надгробий из светлого хевронского камня. Когда Даня и Ицхак подошли к воротам, старик затушил окурок и заправил в карманы кисти цицит, свисавшие у него из-под рубашки.

– Зачем это? – спросил мальчик.

– Так принято из-за уважения к умершим.

Даня пожал плечами.

– Не понимаю.

Старик открыл калитку, и они зашли под арку.

– Те, кто здесь лежит, уже не могут выполнять заповеди, поэтому открыто демонстрировать их соблюдение – это насмешка.

Мальчик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент решил промолчать и только махнул на башмачника рукой.

«Пусть делает, что хочет, – решил он. – Все старики с чудинкой. Этот еще относительно сносный».

Они двинулись мимо старых могил к дальнему участку кладбища. Все новые захоронения проводились там.

– Как отношения с матерью? – спросил Ицхак.

Даня вздохнул и слегка повел плечом.

– Ничего, – после короткой паузы ответил он. – Терпимо.

Старик окинул мальчика взглядом и покачал головой.

– Я вчера говорил с Эдной. Она не против, чтобы иногда ты оставался у меня. Ну, знаешь, когда вдруг захочется побыть одному. Я же весь день в лавке. А по вечерам в колеле. Дом почти всегда пуст. На втором этаже есть отличная комната. Я мог бы поставить там стол, чтобы ты делал уроки.

Даня удивленно поднял глаза и почесал подбородок. Предложение Ицхака выглядело заманчиво. Жить в одной квартире с отчимом – то еще удовольствие. Не говоря уже про отношения с матерью.

– А я мог бы иногда приглашать туда друзей? – спросил он.

Башмачник нахмурил брови – так, что было не ясно, злится он или только делает вид.

– Ну, если даешь слово, что не устроишь там бордель.

– Мне всего двенадцать!

– И что?! Еще немного – и бар-мицва. По еврейскому закону скоро станешь самостоятельным мужчиной. Между прочим, неплохо бы тебе позаниматься с раввином и подготовиться к этой дате.

– Ицхак, ты же знаешь, это все не про меня.

– С чего ты взял, если не пробовал учиться?

Даня решил не отвечать. Вопрос так и остался висеть в воздухе.

Спустя несколько минут они подошли к месту и остановились возле новой надгробной плиты. Высеченная на ней надпись говорила о том, что здесь покоится Илья, сын Анны и Бориса.