Экспресс на восток

Серафим подивился наглости и самообладанию этого человека. Складывалось впечатление, что, несмотря на только что сказанную сыщиком разоблачительную речь, Антона это нисколько не впечатлило. Он был уверен, что прямых доказательств его вины у следствия нет. А, следовательно, никто официально ему обвинение предъявить не сможет. По крайней мере, сегодня.

— Людмила, — обратился он к Ракчеевой, — пойдем отсюда. Не знаю как тебе, а мне это уже порядком надоело.

Когда Ракчеева, фыркнув, поднялась со своего места, Мирутин спокойно произнес:

— Во-первых, выйти отсюда вы не сможете. И не потому, что вам не отмечены пропуска. В коридоре вас ожидает конвой. А во-вторых, я еще не закончил.

— Да как вы смеете? — брызнув слюной, с негодованием закричала Ракчеева. — Я — адвокат, и возбудить в отношении меня уголовное дело или предъявить мне обвинение можно лишь с санкции руководителя управления Следственного комитета по Москве!

— Об этом вы можете не беспокоиться, — сжав кулаки, сообщил ей сыщик. — Передо мною лежит постановление председателя Следственного комитета России, снимающее с вас адвокатский иммунитет и неприкосновенность. И сядьте на место, пока я не вызвал конвой и вас не заковали в наручники.

Услышав последние слова, Людмила Ракчеева сразу сникла и опустилась на свое место. Она тяжело задышала, зрачки ее глаз расширились. Смакуев побледнел, но внешне продолжал сохранять спокойствие. Глянув на свою подругу, он нехотя последовал ее примеру.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно произнес Мирутин, и продолжил:

— Вы Смакуев, кажется, заикнулись об отсутствии у нас доказательств вашей вины? Что ж, я их вам сейчас предоставлю. — Он пролистнул лежавший перед ним том уголовного дела, вгляделся в какой-то документ, после чего взял свой мобильный телефон и набрал несколько цифр. Услышав в динамике первый длинный гудок, Серафим, обращаясь к сидевшим напротив него людям, пояснил:

— Сейчас на квартире Ракчеевых, в присутствии старшего сына Людмилы — Никиты, проходит обыск…

В этот момент на его звонок ответили, и сыщик переключил свой мобильный аппарат на громкую связь. Присутствующие в зале услышали голос полковника Коновалова:

— Да, Серафим Дмитриевич, я вас слушаю.

— Артем Игоревич, — ровным голосом проговорил в динамик Мирутин, — Передо мной сейчас находятся все фигуранты нашего дела. Объясните, пожалуйста, этим людям, по чьему телефону вы со мной общаетесь и где находитесь.

— Охотно, — весело отозвался его собеседник. — В настоящее время мы, в присутствии понятых, находимся на квартире Ракчеевых. А телефон, по которому я сейчас с вами разговариваю, только что обнаружен и изъят из письменного стола на втором этаже квартиры, где находится кабинет покойного Тимофея Ракчеева. По словам его сына, Никиты Ракчеева, кабинет отца в настоящее время занимает Антон Смакуев. Так вот, этот аппарат, оформленный на некоего Абдрашидова, принадлежит именно Смакуеву…

— Спасибо, — прервал его Серафим, и отключился. — А теперь немного подробнее об этом номере телефона.

После гибели Минаевой и Мастеркова нами было установлено, что оба эти человека незадолго до своей смерти разговаривали по телефону, оформленному на Абдрашидова. Тому самому, по которому только что со мной разговаривал наш следователь. И на этот же, «абрашидовский», номер перед своей смертью звонил Песков.

Серафим глянул на бледного Антона, и, обращаясь к нему, спросил: — Смакуев, надеюсь, вы понимаете, что нами от оператора сотовой связи уже получены распечатки переговоров с него с привязкой по времени? Как вы считаете, это доказательство?

Антон тяжело вздохнул и опустил голову, глядя в пол. Ответить ему было нечего.

— Некоторые люди, — продолжал Мирутин, оглядывая присутствующих, — не зная принципов, по которым работает сотовая связь, полагают, что если они будут разговаривать с теми, кого они намереваются устранить, по «левому» телефонному аппарату и такой же сим-карте, то их никогда не найдут. Это заблуждение преступников порой играет с ними злую шутку. Впрочем, — он сделал многозначительную паузу, — я, как человек, верующий, убежден: тот, кто нарушает Божию заповедь — «не убий», обречен на разоблачение перед Богом и людьми. И на наказание — там, — он показал пальцем вверх, — или здесь, на грешной земле. И хорошо еще, если убийца понесет наказание при жизни.

Но я обещал рассказать об ошибках, допущенных по незнанию, Смакуевым. Дело в том, что вы, Антон Викторович, — поглядел он в глаза Смакуеву, — в момент, когда 4 августа вам позвонил Мастерков, находились у себя, в квартире Ракчеевых. Он звонил на ваш секретный номер, записанный на Абдрашидова. А ваш легальный телефон, оформленный на ваше имя, в это время находился рядом с вами и был включен. Соответственно, когда вы позвонили Минаевой и пригласили ее на встречу у Крымского моста, ситуация не изменилась. Вы все также набрали ей с телефона Абдрашидова, а ваш продолжал находиться рядом включенным.