Экспресс Токио-Монтана

В Орегоне Джозеф Франкл заболел: одиннадцать дней ничего не ел, несколько суток бредил. Я не знаю, что это был за бред, – наверное, там были индейцы и концертные залы. С попутчиком они растерялись – тот сперва искал его, потом отправился за подмогой. Несколько дней спустя Джозефа Франкла нашла поисковая бригада: он лежал мертвый лицом в снег и не казался особенно несчастным.

В бреду он, наверное, думал, что смерть – это Калифорния. Его похоронили в Форт-Кламате, Орегон, 10 декабря 1875 года, в исчезнувшей навсегда могиле. Так закончилось его американское детство.

Антония Франкл умерла в Крите, Небраска, 21 ноября 1911 года – и на этом закончились все ее ожидания.

Все, кого я встретил там, где не побывал

– У меня короткая линия жизни, – она говорит. – Черт с ней.

Мы лежим под одеялом. Сейчас утро. Она разглядывает свою ладонь. Ей двадцать три года; темные волосы. Она очень пристально разглядывает свою ладонь.

– Черт с ней.

Японские ловцы кальмаров теперь спят

Потому и забыл тем утром о бутылке – японские ловцы кальмаров уснули, а я думал о том, как они спят.

В час ночи перед сном я видел, как они ловят кальмаров. В Тихом океане подо мной стояли на якорях лодки, и на них сиял свет. Этим светом ловцы приманивали кальмаров. Четыре лодки японских ловцов кальмаров расположились точно, как звезды в небе. Своим собственным созвездием.

Потому я и забыл о бутылке. Думал про то, как до самого рассвета они ловят этих кальмаров и, может, пропустят перед сном один-два стаканчика. Надо было думать о бутылке, а не о спящих японских ловцах кальмаров.

Месяц назад я привез бутылку в Японию.

История довольно интересная. Однажды вечером, за пару недель до того, как я отправился из Сан-Франциско в Японию, мы сидели с друзьями в баре и придумали, что хорошо бы взять бутылку и насовать в нее записок, потом я отвезу ее в Японию и брошу в море.

Старый друг бармен принес очень крепкую пустую бутылку, где некогда обитало «драмбуи», и мы стали писать записки, пряча их друг от друга. Каждый сочинял послание, но держал при себе – затем, никому не показывая, опускал в бутылку; через пару часов в ней собралось тридцать пять или сорок записок. В тот вечер это напоминало срез вечернего американского бара.

Мой друг бармен заткнул бутылку пробкой и запечатал очень прочным сургучом, который носил с собой, поскольку работал еще каллиграфом и ставил именные сургучные печати под выведенными собственноручно прекрасными словами. Бутылку он запечатал профессионально. Пьяный и счастливый, я потащил ее домой.

Через пару недель я привез бутылку в Японию – бросить в море, где она поплывет по течению, может даже обратно в Америку, а лет через триста ее найдут и с любопытством рассмотрят, или, может, она просто разобьется о калифорнийские скалы, кусочки стекла упадут на дно, а свободные послания, проплавав свою короткую жизнь, превратятся в неразличимый осадок течения, что безымянно выпадает на прибрежные мели.

Пока все хорошо, однако утром, думая о том, как спят японские ловцы кальмаров, я забыл о бутылке и просто вышел из квартиры, которую мы с друзьями снимаем в Адзиро – мои друзья специально взяли напрокат лодку, чтобы отвезти бутылку далеко в море, бросить ее там, а потом порыбачить.

Моим японским друзьям понравилась история бутылки, и они захотели стать частью ее вояжа. На пристани, у дожидавшейся лодки, они спросили, где же бутылка.

Вид у меня получился изумленный – пришлось сказать, что я ее забыл, хотя на самом деле бутылка была теперь со спящими японскими ловцами кальмаров. На столе возле кроватей она ждала ночи, чтобы стать частью их созвездия.

Самый маленький снегопад в истории

Самый маленький снегопад в истории прошел час назад у меня во дворе. Примерно из двух снежинок. Я ждал, когда упадут другие, но не дождался. Снегопад был всего из двух снежинок.

Они упали с неба так же неловко и пикантно, как шлепались на задницы Лорел и Харди[1] – сами, если вдуматься, похожие на снежинки. Как будто Лорел и Харди, обернувшись снежинками, разыграли самый маленький снегопад в мире.

Долго же они летели с неба, эти две снежинки с перемазанными кремом физиономиями, и как же смешны их мучительные потуги сохранить достоинство в мире, который очень хочет отобрать его у них, ибо привык к большим снегопадам два фута, не меньше, и лишь хмурится, глядя на снегопад из двух снежинок.

Снежинки разыграли комедию и брякнулись на снег, оставшийся после дюжины снегопадов этой зимы, – нужно было подождать, и я высматривал в небе новые хлопья, пока не понял, что эти две снежинки и были снегопадом, как Лорел и Харди.

Я вышел во двор и стал искать. Я преклонялся перед мужеством, с каким эти двое умудрились сохранить лицо. Я искал их и мечтал, как положу снежинки в морозилку: там им будет удобно, там они найдут внимание, восхищение и восторг – все то, чего достойна их красота.

Вы никогда не искали две снежинки на зимней земле, покрытой снегом уже не один месяц?