Экспресс Токио-Монтана

Я более-менее представлял, куда они упали. Я искал две снежинки в мире миллиардов. И ведь мог на них наступить, а это не слишком приятная мысль.

Совсем скоро я понял, насколько безнадежна эта затея. Самый маленький в мире снегопад исчез навсегда. Его не отличить ни от чего другого.

Остается радоваться, что уникальное мужество этого двухснежинкового снегопада как-то живет в мире, где таким вещам не всегда рады.

Я вернулся в дом, бросив в снегу Лорела и Харди.

Змеиная история Сан-Франциско

Если задуматься о Сан-Франциско, вряд ли кому в голову придут змеи. Туристский же город – люди ездят поглазеть на французские батоны. Не нужны им в Сан-Франциско змеи. Если бы они знали, что вместо французских булок им подсунут змей, сидели бы дома, во всей остальной Америке.

Но туристы могут спать спокойно. Я знаю только одну змеиную историю Сан-Франциско.

Когда-то я дружил с очень красивой китаянкой. Она была необыкновенно умна, а на отличной фигуре сильнее всего выступали груди. Большие и прекрасной формы. Груди цвели пышным цветом и снимали урожай внимания всюду, где бы она ни появилась.

Интересно, что в этой женщине меня больше привлекал ум, а не тело. Ум вообще очень меня возбуждает, а она была умнее чуть ли не всех моих знакомых.

Любой другой таращился бы на грудь, я же вглядывался в ее ум, аналитический и архитектурно четкий, как свет зимних звезд.

Какое отношение интеллект прекрасной китаянки имеет к сан-францисским змеям, спросите вы сейчас, повышая градус нетерпения.

Однажды мы с ней заглянули в магазин, где торговали змеями. Нечто вроде сада рептилий; мы без особой цели гуляли по Сан-Франциско и случайно наткнулись на эту змееводческую нору.

Ну, зашли.

Магазин заполняли сотни змей.

Змеи были всюду, куда ни посмотри.

В этой лавке после того, как человек замечает, я бы даже сказал – сразу после того, как он замечает змей, он замечает и вонь змеиного дерьма. Насколько я помню – хотя, если вы серьезно изучаете змей, не стоит особо молиться на мои слова, – так мог пахнуть труп ленивого и сладкого пирога-утопленника размером с хороший фургон; хотя запах и не был настолько ужасен, чтобы сразу бежать из магазина.

Нас очаровал этот грязный змеюшник.

Почему хозяева не убирают за своими змеями?

Змеи не любят жить в собственном дерьме. Им бы забыть эту проклятую богом лавчонку. Вернуться туда, откуда пришли.

В грязной змеиной лавке собрались змеи из Африки, Южной Америки, Азии – со всего мира, и теперь лежат в дерьме. Им нужен билет на самолет в один конец.

В центре змеиного кошмара стояла огромная клетка с очень тихими белыми мышами, чья судьба, наверное, – стать в конце концов лавочной вонью.

Разглядывая змей, мы с китаянкой обошли магазин. В аду рептилий было интересно и жутко одновременно.

В конце мы остановились у ящика с двумя кобрами, и обе змеи уставились на ее груди. Змеиные головы только что не прижались к стеклу. Точно как в кино, только в кино не крутят вонь змеиного дерьма.

Китаянка была не очень высокая, примерно пять футов и дюйм. Две вонючие кобры пялились на ее груди всего в паре дюймов от своих голов. Может, поэтому мне всегда нравился ее ум.

Футбол

Честь, которую ему оказали, послав на всеамериканский чемпионат по футболу, осталась с ним на всю жизнь. В двадцать два года он погиб в автокатастрофе. Хоронили его под дождем. В середине службы священник похоронной службы забыл, о чем говорит. Все стояли у могилы и ждали, когда он вспомнит.

Вспомнил.

– Этот молодой человек, – сказал священник, – играл в футбол.

Таксопарк ледникового периода

Горы в Монтане бесконечно меняются: от минуты к минуте, ничего не бывает прежним. Так работают солнце, ветер и снег. Так играют облака и тени.

Я опять смотрю на горы.

Время нового заката. На этот раз – приглушенного. Выходя из дому и направляясь сюда, в комнату, что уселась под крышей красного амбара, а в ней к большому окну с видом на горы, я ждал совсем иного заката.

Я предполагал увидеть чистый резкий закат, аналитичный в своем понимании этого первого в долине снежного осеннего дня.

…10 октября 1977 года.

Вчера, когда мы ложились спать, падал снег, но теперь закат меняется снова, от минуты к минуте, примеряя другой характер. Приглушенность уступает место туманной резкости, что будто нож, который умеет резать что-то одно, а другого не умеет. Режет персик, но не режет яблоко.

В городке жила потрясающая бабуля – она командовала таксопарком, в котором вряд ли наберется две машины. Можно сказать, таксопарк состоял из одного такси с хвостиком, и это будет недалеко от истины.

Короче, год назад она везла меня из города – в тот день высокие белые облака заключили сделку с резким июньским солнцем, дела у них пошли хорошо, и потому свет в горах мелькал быстро и напряженно.

Мы, конечно, говорили о ледниковых периодах.

Бабуля обожала разговоры о ледниковых периодах. Это была ее излюбленная тема. А покончив с ледниковыми периодами, она переключилась на бегущий по горам световой узор.