Экспресс Токио - Монтана

Исследование о тимьяне и похоронных конторах

Большую часть своей жизни я трачу на мелочи — крошечные порции реальности, подобные щепотке специй в рецепте сверхсложного блюда, приготовление которого занимает дня два, а то и дольше. Не одна щепотка, а чуть больше — и вы ступаете на кривую дорожку. О двух щепотках не может быть и речи, они уничтожат ваше блюдо. Заказывайте хот-доги.

Приведу пример. Вчера вечером я шел мимо похоронной конторы, и там не горел свет. Никогда раньше я не видел, чтобы ночью в похоронной конторе был погашен свет.

Я вздрогнул.

Знаю, нет такого федерального закона, чтобы в похоронных конторах всю ночь горел свет, но в моей реальности подразумевалось именно это. Очевидно, я ошибался.

Я думал об этом, шагая своей дорогой.

Эта мелочь не давала мне покоя.

Значит, в похоронной конторе никого не было дома, а если кто и был, его не интересовало, зажжен там свет или нет, или же он просто счел: какая разница.

Зайцы

У меня есть приятельница, а у нее друг в Японии коллекционирует зайцев. Из каждой поездки в Европу или в Америку она привозит ему зайцев. Она привезла уже штук двести этих зайцев. Такое вот невероятное количество зайцев прошло через японскую таможню — пусть и ненастоящих. Ее другу нравятся любые заячьи воплощения — стеклянные, металлические, нарисованные, какие угодно, главное, чтобы это имело отношение к зайцам.

Я не знаю о нем ничего, только то, что он любит зайцев. Я понятия не имею, сколько ему лет и как он выглядит. Знаю лишь то, что некий японец любит зайцев.

Часто, когда мы с приятельницей гуляем по Токио, она присматривается к зайцам — вдруг их можно добавить в его коллекцию. Если нам попадается магазин с безделушками, где, судя по виду, могут обитать зайцы, мы всегда останавливаемся.

Гуляя по Токио в одиночестве, я ловлю себя на том, что так же полуприсматриваюсь к зайцам. Я увидал сегодня лавочку, в которой могли продаваться зайцы, и остановился.

Кто этот человек?

Почему зайцы?

Противоположный взгляд на убийство президента Кеннеди

Иногда жизнь становится чередой блошиных раздражений и пупырышных разочарований. Вы рассчитываете, что все пойдет, как шло раньше, — ведь так оно идет уже много лет подряд, это же очень просто, и нет абсолютно никаких причин что-либо менять.

Конечно, бывают на свете сложности — например, неожиданное смещение президента задолго до окончания срока или ваша восьмидесятилетняя теща, которая в пятьдесят пять лет родила вашу жену — чудо какое-то, — а теперь вдруг решила поиграть в кегли, притом что росту в ней четыре фута десять дюймов, а веса — семьдесят девять фунтов. Кожа так туго обтягивает ее хрупкие кости, что сама она похожа на нелепый воздушный змей.

Вы знаете, что в этом мире у нее нет ни единого шанса оторвать от пола кегельный шар. Вы мягко намекаете, что хорошо бы заняться чем-то другим, более подходящим к ее теперешнему жизненному статусу. Она кивает и, казалось бы, соглашается, особенно когда вы предлагаете вязание или коллекционирование марок.

Марки — это так увлекательно. Почти закончив свою речь и уверившись, что вам удалось ее убедить, вы получаете первый внятный ответ.

Она спрашивает, нет ли в кегельбане шара размером с яблоко — как раз под ее пальцы.

Но, так или иначе, забудем о вашей восьмидесятилетней теще и вернемся к тем простейшим сторонам жизни, которые существовали всегда и без всяких сложностей. Поговорим о блинах.

Ресторан города Ливингстон, Монтана, открыт каждый день, семь дней в неделю, с тех пор как сошел после потопа с Ноева ковчега, и двадцать четыре часа в сутки там подают завтрак. Завтрак же в Монтане подразумевает блины — блины из кислого теста с маслом и сиропом, которые хорошо запить стаканом ледяного молока.

На прошлой неделе вам не спалось. Вы изо всех сил старались уснуть, но ничего не получалось. Вы легли в девять часов и до двух сражались с подушкой, пока наконец не решили встать, съездить в ресторан и поесть блинов. Может, после блинов вы уснете. До ресторана пару минут на машине. Ночь теплая. Снега нет. В небе полно звезд.

Вы ставите машину и заходите в ресторан. Садитесь за столик. Кроме вас там человек десять — они зашли подкрепиться, когда закрылись бары. Меню вам не нужно.

— Мне, пожалуйста, блины и большой стакан молока — произносите вы, словно это литания.

Официантка не спрашивает, хотите ли вы кофе. Она просто указывает на стену. Слегка растерявшись, вы следите глазами за вытянутой рукой, на конце которой вас ждет указующий перст. Вы переводите взгляд с перста на стену и в дальнем конце ресторана видите плакат, сообщающий, что:

БЛИНОВ НЕТ

С 12 НОЧИ ДО 4 УТРА

Вы потрясены. Это самый большой удар по вашей системе ценностей со времен убийства президента Кеннеди. Вы не знаете что сказать, а потому за вас говорит официантка, для пущей официальности глядя на часы: