Экспресс в Зурбаган

— Я думаю, что они ни за что не догадаются искать нас в нашем вагончике, — взглянула на Андрея Рита. — Как они могут догадаться? Конечно, если ты задумал меня прогнать… то — тогда, конечно…

— Рита, — сказал Андрей, — ах ты ж, Рита… Замри! Слышишь, замри… и старайся не обращать на себя внимания!

— Что? — испуганно спросила девушка.

— Видишь тех двух типов? Я их знаю. Они — из банды Красавчика. Не исключено, что они ищут меня… нас. Значит, так. Сейчас мы встанем из-за столика и постараемся затеряться в толпе. Только не бойся… вставай.

— А я и не боюсь.

— Умница. Пойдем… вот так…

Типы из банды Красавчика их не заметили. Андрей и Рита смешались с выходящей из электрички толпой, вместе с толпой прошли привокзальную площадь, затем свернули за угол и остановились.

— Уф! — сказал Андрей. — Вроде как пронесло. Нет уж, барышня… Рита, вокзал сейчас не для нас. Лучше уж и впрямь вагончик… Ты еще не передумала идти со мной в вагончик?

— Я — не передумала, — с подчеркнутым вызовом сказала Рита.

— Тогда сделаем так, — взглянул на Риту Андрей. — Сейчас мы забежим вон в тот магазин, ну а затем — уже в вагончик.

— А в магазин-то — зачем? — спросила Рита.

— Должен же я тебя чем-нибудь кормить, — улыбнулся Андрей. — И — надо же нам чем-то укрываться по ночам!

— Да, — согласилась Рита, — конечно…

***

До вагончика они добрались никем не замеченные. Время близилось к полудню. Стены вагончика были горячи от солнца.

— А вдруг сюда кто-нибудь все же явится? -подумалось Андрею вслух. — Ну, например, хозяин сена…

— Не явится, — очень уверенно заявила Рита.

— Это почему же ты так уверена? — удивился Андрей.

— Потому, что я этого не хочу, — сказала Рита. — Пока я сама не захочу, никто сюда не явится.

— Да? — смеясь, сказал Андрей. — Тогда — прошу в купе. Подоспело время обеда!

Обеденным столом им служило расстеленное на сене одеяло. На одеяле лежало копченое мясо, хлеб, огромная вяленая рыбина, фрукты и стояла бутылка вина.

— Я хочу вина, — сказала Рита. — Налей мне вина.

Андрей налил, протянул Рите стакан.

— Нет, — сказала Рита. — Не так. Я хочу, чтобы было иначе… чтобы ты держал стакан в своих руках, а я из него пила. И чтобы вино пролилось мне на грудь. И чтобы вся моя блузка пропиталась вином… и грудь также была в вине… а затем ты снимешь с меня блузку и станешь пить вино с моей груди. Вот так… Совместными стараниями Андрея и Риты вина на Ритину грудь вылилось изрядно.

— Ну же! — сказала Рита. — Разве ты не видишь… уже можно… снимай же с меня блузку!

У Ритиной груди был едва распустившихся березовых почек. Запрокинув голову, зажмурив глаза и вытянувшись в струнку, Рита лежала на сене, изнемогая от поцелуев и стремясь навстречу рукам Андрея. Она подставляла его рукам и губам каждую частичку своего вытянутого струной, благоухающего вином и березовыми почками тела. Ей казалось, что она — это не совсем она, а кто-то иной, не имеющий к ней никакого отношения, а сама она лишь наблюдает откуда-то сверху за этим иным… а затем Рита стала завидовать этому иному, ей захотелось с ним слиться и стать с ним единым целым — и она тотчас же так и сделала, слилась, и растворилась сама в себе…

— Мне хочется говорить, — прерывистым шепотом сказала она. — Мне хочется говорить, не умолкая… мне кажется, что в это самое время я должна говорить и говорить… мне этого хотелось еще ночью… но я не знала, можно или нельзя… может быть, в это самое время полагается молчать…

— Можно, — сказал Андрей, — можно все, что ты хочешь…

— Тогда я буду говорить. Знаешь, когда я была совсем маленькой… рядом с нашим домом росло большое дерево… рябина. На этом дереве каждой осенью было много красных ягод… много-много красных ягод… так много, что не было видно даже самого дерева… так мне казалось тогда, в детстве… и каждую осень на это дерево садились птицы… это были большие, черные и строгие птицы… их было очень много. Они сидели на рябине и внимательно смотрели на меня… и мне было так странно от их взглядов. Черные птицы — и красные ягоды… птицы и ягоды, птицы и ягоды… ягоды, ягоды…

…— Откуда это все в тебе? — спросил Андрей, когда они, уставшие и потные, лежали рядышком на превращенном из пиршественного стола в любовное ложе одеяле. — Откуда ты столько всего умеешь?

— Я ничего не умею, — сказала Рита. — Это все — не я… это кто-то внутри меня… и тот, кто внутри меня, говорит мне, как нужно делать и что нужно делать… это все не я, а тот, кто внутри у меня. Вот.

— Ты становишься женщиной, — улыбнувшись, сказал Андрей.

— Правда? — подняла голову Рита. — Именно так и становятся женщинами? Все-все так и становятся женщинами?

— Насчет всех-всех не знаю, — сказал Андрей, — а вот насчет тебя — теперь знаю.

— Как странно, — сказала Рита. — Будто бы кто-то меня выпотрошил и оставил от меня одну лишь мою кожу, и в эту кожу вложил меня другую… И сейчас это я и не я…

— Прекрасной женщиной, — добавил Андрей.

— А ты хотел отправить меня домой, — укоризненно сказала Рита. — Отправил бы — и одной женщиной на свете сейчас было бы меньше…

Потом они спали, и проснулись уже тогда, когда мир укутали вечерние сумерки.