Экспроприатор (СИ)

— Дверь откроется сразу к окну отходишь. Никакой истерики, усекла? — едва слышно, без эмоций.

— Давно. — Голос дрогнул, и я с трудом отвела взгляд от его руки ему в глаза.

Его лицо смягчилось. Глаза потеплели. Тянущиеся секунды. Меня тошнило. Его кровь вытекала между моих пальцев. Он равнодушно смотрел в стол перед собой. Но чувствовалось. Как тогда на обнале. Чувствовалось его напряжение. И это забивало нутро в истерику.

— Ты же понимаешь, что как выйдем я буду Мариной? Как жена Руса. Орать и прочее. — Криво улыбнулась, глядя в разбитый монитор, пытаясь унять учащенное сердцебиение.

— Ага. Я тогда в проституточную поеду. Успокоишься отзвонишь. — Отозвался ровно, как всегда спокойно.

— Возьми меня с собой. — Попытка улыбки, но лицо свела судорога. При повторной попытке все же вышло. — Я там ни разу не была.

— Я тоже. — Поморщившись повел кистью, поднимая ее выше и сгибая руку в локте. — Съездим на экскурсию. Подарю тебе час с мулаткой. Потом расскажешь как.

— Чего рассказывать? С нами пойдешь. Ты ж платишь. — Перевела взгляд в его спокойный профиль.

— Ты такая щедрая, Полин. — Незримый жест, от которого душа сжалась

— Лучше Межекова. — С трудом сглотнула, давая понять взглядом, что… все. Я не хочу перед ним опозориться.

— Мне тоже твое имя не нравится. — Едва заметно кивнул и посмотрел на меня. — Не как тебе до слез, конечно, но…

— И мне твое не нравится. Про Дракулу постоянно думаю. Тоже знатный кровопийца был.

— В принципе, есть вероятность, что меня зовут не так на самом деле. Но имя Стас просто убожеское какое-то, так что… нет. Даже думать не хочу. Фу.

— Что? — сжала сильнее, но кровь не останавливалась.

— Ничего. Что завтра вечером делаешь? — сильнее сгиб в локте.

— В проституточную еду. Поедешь со мной? — Смешок вышел почти истеричным. Откашлялась и ровно продолжила. — И Руса подтянем, мне его жалко, как представлю иной раз как он живет, боже мой. Начальник и в хвост и в гриву, дома мозг имеют. Оплачу ему мулатку.

— И пару кило кокса. У тебя будет самый преданный поклонник. Пока кокс не кончится.

— Он все-таки сидит на дури, да?

— Два года, как оказалось. Дебил. Тяжело в людях разочаровываться да и не люблю эту возню, как кого рокернуть, чтобы провисов не было… Дебил, блять. — Влад мягко усмехнулся, глядя в мое сосредоточенное лицо, которое постоянно пыталось перекоситься.

— Но мулатку я ему все равно оплачу. — Упрямо делая голос ровным сказала я. — Он, в отличие от некоторых, хоть цветы выбирать умеет.

— Его Марина вообще ко многому приучила. Жуткая женщина. Прикинь, он шить умеет, причем хорошо. Я месяца три его стебал. Ну типа, когда уже Руслик себе юбочку сошьет, или сарафанчиком похвалится.

— Мне нравится сидеть в ментовке и обсирать твоего подчиненного. — Абсолютно искренне сказала я, посмотрев в карие смеющиеся глаза.

— Мне тоже. Давай Вано обсудим. — Негромкий ровный голос и успокоение мне под кожу.

— Во-первых, лысая башка, зато борода. Ты ему хоть намекни, что все наоборот должно быть, мне кажется, он сам все же не догадается. И вообще он чем-то на попа похож. Ты его не из церкви на работу взял?

— Нет, но в приходской школе он учился.

— Да ладно?.. — неуверенно прыснула недоверчиво глядя на кивнувшего Казакова.

Он тихо, рассыпчато рассмеялся. Тепло в сузившихся венах. Нож положил на колено, медленно и плавно протянул руку, чтобы убрать выбившуюся прядь мне за ухо. Мезинцем. Все остальные были окровавлены.

Повинуясь инстинкту повела головой, желая тепла его ладони. Отстранил руку сразу — пальцы в крови.

Я замерла, переводя дыхание и отводя взгляд. Мне нужны его прикосновения. Я не могу. Не вывожу. Закрыла глаза — нельзя показывать.

Он сказал без истерик. Положение пиздец, сейчас нельзя быть тупой. Нельзя.

Словно услышал. Снова протянул руку и так легко, поверхностно скользнул мизинцем по скуле. Медленно. Нежно.

Сидим фактически в заложниках, он выдвинул ультиматум. Самый страшный ультиматум который я слышала в своей жизни. На полу его кровь. В руках нож. На моих пальцах, сжимающих порезанную руку его кровь. Я смотрю в пол, там где она уже свернулась. Смотрю специально, чтобы осознавать. Что проблема еще не решена, ибо я все еще ее вижу, а значит вот то страшное, из-за которого он себя порезал с кошмарным, вбуравливающимся в память звуком еще близко. Перевела дыхание, почти с ненавистью загоняя истерику внутрь. Никаких эмоций. Только думать, Поля, только думать сейчас.

Вызывало ли отторжение то, как он поступал?

Да, вызывало.

Мне, как и всякой другой хотелось заорать, что он сраный долбоеб, что нельзя так, что он просто принципиальный психопат.

Но.

Я прекрасно знала почему. Почему кровь. Он идет во всем до конца. Никогда не фальшивит и сейчас не будет. За ним его люди. Они его, они будут стоять за ним, понимая один простой факт — он идет до конца. Поэтому там и стоят.

Ждала ли я красивого и такого тупого выебона дескать со мной моя баба и сейчас я тут вас всех порешу, словесно и фактически?

Ждала. Я ж женского пола.

А он сказал что убьет себя, если игра пойдет не по его правилам и они хлебнут за это.