Экстремальная воля. Принципы, спасающие жизнь, карьеру и брак

Размышляя об этом, я понял, что мы – оперативный отряд «Громила» и другие силы США и коалиции – могли бы кое-что сделать. Эти иракские войска, или джундис[15], как они называли друг друга по-арабски, никогда не смогут справиться с хорошо вооруженным и решительным противником. Но они могли бы быть достаточно хороши, чтобы справиться с менее существенным врагом. Мы могли бы сделать так, чтобы нынешний противник вписался в данную категорию, сократив возможности боевиков вести войну. В дополнение к наращиванию потенциала иракской армии путем обучения и консультирования по вопросам ведения боевых действий на поле боя мы (наши «морские котики» и американские войска) должны были бы подавить мятеж и снизить его потенциал до такой степени, чтобы иракские солдаты и полиция по крайней мере имели бы шанс самостоятельно поддерживать относительный мир – шанс на победу. Чтобы это сделать, наш оперативный отряд «Громила» должен был попасть на ту сторону, на поле боя, и нанести серьезный урон боевикам. Но мы не могли действовать, если наши боевые задачи не получали одобрения по цепочке командования. Оперативный отряд SEAL, который находился в Рамади в течение нескольких месяцев до нашего прибытия, сообщил о том, что они планировали ряд боевых операций, в которых участвуют только «морские котики» – без иракских солдат. Почти всем этим операциям было отказано в одобрении. Чтобы получить его, я знал, что мы должны были брать иракских солдат на каждую операцию. Они были нашим билетом для того, чтобы покинуть базу, пробраться на вражескую территорию и обрушить ярость на боевиков.

Я понял это и поверил. Теперь я должен убедиться, что мои войска также все понимают и верят в это.

Я созвал совещание и собрал всех операторов наведения из оперативного отряда «Громила» в помещении для инструктажа.

– Ладно, ребята, – сказал я. – До вас дошли слухи, что в каждой проведенной нами операции будут участвовать иракские солдаты. – Послышалось бормотание ругательств и громкие вздохи недовольства. Я повторил:

– Во время каждой проведенной нами миссии мы будем сражаться вместе с джундис. – Комната снова взорвалась, в этот раз более громким несогласием и недовольством. Умозаключение от наших «морских котиков», фронтовых войск, которые будут выполнять наши миссии, было ясным: «Это мусор».

Я оборвал слабый протест кратко:

– Я понимаю. Поле битвы здесь, в Рамади, очень опасное. Это сложно. Зачем еще больше усложнять ситуацию, заставляя нас сражаться бок о бок с иракскими солдатами? – Чертовски верно, кивнула бо́льшая часть комнаты в знак согласия. – Но позвольте мне спросить вас кое о чем, – продолжил я. – Если иракские военные не могут добраться до точки, где они могут справиться с безопасностью в своей собственной стране, кто это сделает?

Воцарилась тишина. Я довел эту мысль до конца, переформулировав вопрос:

– Я повторяю, если иракские военные не могут справиться с безопасностью в своей стране, кто это сделает?

Я завладел их вниманием, и они знали ответ на этот вопрос. Но чтобы все четко понимали стратегическую важность того, почему нам сказали это сделать, я совершенно ясно дал понять:

– Если иракские солдаты не смогут это сделать, то только одна группа сможет – это мы. Если мы не введем этих ребят в курс дела, у нас будет эта миссия в следующем году, через год и еще через год. Американские военные застрянут здесь на несколько поколений. Безопасность Ирака будет зависеть от наших сыновей и внуков.

Я видел, что, хотя идея работы с иракскими солдатами все еще оставалась для них спорной, они начали рассматривать данную миссию со стратегической точки зрения. Я продолжил:

– Как и вы, я понимаю, что, сколько бы мы их ни обучали, иракская армия никогда не приблизится к тем стандартам, которые мы для себя установили. Но мы поможем им стать лучше. И есть еще кое-что, что мы можем сделать, чтобы помочь им. Мы будем сближаться с врагом и уничтожать его на улицах Рамади, чтобы уменьшить военный потенциал боевиков и снизить уровень насилия. Когда мы победим врага, иракская армия сможет взять на себя обязанности по обеспечению безопасности.

Я видел, как несколько голов кивнули в знак согласия.

– Но для этого, – сказал я, – нам придется получать одобрение каждого задания, каждой операции. И если мы хотим, чтобы наши миссии одобрили, мы должны брать с собой иракских солдат на любую операцию. Неужели кто-то этого не понимает?

В комнате было тихо. Все это понимали. Им не нужно было прыгать от радости при мысли о том, что им придется сражаться бок о бок с иракскими солдатами на опасном поле боя. Но они должны были понять, зачем это делать, чтобы поверить в миссию.