Экстремальное чтиво

— Да, золотые были времена. Все мои одноклассники и одноклассницы выползли из богатеньких семеек, но зато я был самым большим и толстым, поэтому быстренько сколотил бригаду и навёл рекет. Вот уж мы тогда потрясли этих хиленьких толстосумов!

— И что, никто возразить не смог?

— Кишка тонка! Мы бы тогда сразу рога пообломали.

— Круто!

— А то! Короче, я уже с малых лет понял, чем буду заниматься всю свою жизнь. Зажмёшь где-нибудь в укромном уголке этакого маминого сынка, шлёпнешь его пару раз по фейсу, он и отдаёт денежки, которые родители на пирожки дали. Лафа!

Иван вдруг понял, что история с отнятием денег ему очень не нравится, а друг Санёк как-то незаметно превратился во врага. Его расквашенное вдрызг лицо показалось недостаточно расквашенным и неожиданно странно знакомым. То есть, не то, чтобы Иван совсем его не видел в эти дни, а знакомым откуда то из далёких, основательно забытых времён. Впрочем, это видение как мелькнуло, так сразу и погасло.

— Вот одного такого хлюпика я и убил, — веселясь от души, продолжал Александр тем временем.

— Как?

— Да, в принципе, совершенно случайно. Вместо двух раз по фейсу стукнул всего один. Он взял, да и помер.

— Что, от одного раза?

— Ага. Я же его железной трубой стукнул.

— По фейсу?

— Нет, по голове. Витьком его звали. Прикольный был пацан, добрый, списывать всегда давал.

— Что же ты его такого доброго убил-то?

— За доброту и убил. Мне в тот раз на пиво не хватало, а он подошёл, сволочь и, гаденько так говорит, не добавить ли, мол, тебе, Санёк? Ну, я, конечно обрадовался, ожил. Голова-то с похмелья трещала, можешь себе представить?

— Примерно, — у Ивана опять что-то всколыхнулось в памяти.

— Ну я ему и говорю, добавь, конечно, какой базар! А он заржал так и отвечает, что, мол, денег-то и нету, пошутил. Представляете, какой козёл? Разозлился я сильно, схватил первое, что попалось под руку, да и стукнул. Наша школа тогда металлолом собирала, железок всяких валом валялось. Как же его фамилия была? Дай бог памяти… Тоже прикольная такая. А-а, вспомнил! Салупин! Точно, Салупин.

— Да-а, — протянул Иван. — Печальная песня. И что же дальше было?

— Дальше? Карманы я у него обшарил. Обманул, сволочь! Были у него деньги. Вот я тогда пивка-то попил на радостях!

— Я не про то, — перебил его Иван.

— А про что?

— Тебя что, не посадили?

— Кто ж меня посадит? Во-первых, не видел никто, а во-вторых, я же

всё-таки в первый класс ходил.

— Да, повезло тебе, — вздохнул Иван.

— НЕ СОВСЕМ!!!

Голос прогремел настолько неожиданно, что оба товарища вздрогнули и застыли на месте, как два поверженных изваяния. Сквозь провал в стене в переднюю(если так её ещё можно было назвать)ворвались люди в камуфляжной форме, чёрных масках-намордниках и с автоматами Калашникова наперевес. Окружив Александра плотным кольцом, они дружно прицелились ему в голову и тут… Следом за ними вошёл…

От удивления Иван чуть не подавился собственным языком, поскольку вошедшим оказался никто иной, как Борис Трофимович, сосед, полковник госбезопасности и его постоянный партнёр по шахматам собственной персоной. Он держал в руке мегафон, видимо поэтому сообщение о том, что Александру, оказывается, не совсем повезло и прозвучало, как гром среди ясного неба.

Борис Трофимович, кстати тоже в пятнистом одеянии, важно прошествовал к ошарашенному бандиту и, приставив к его уху мегафон, произнес:

— ГРАЖДАНИН АЛЕКСАНДРОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ, ВЫ АРЕСТОВАНЫ!

— За что? — недоумённо спросил тот и жестами выразил полное удивление.

— ЗА УБИЙСТВО ВИКТОРА САЛУПИНА! — неожиданно предъявил полковник.

— Слушай, зачем так орать, а? — разозлился Александр. — Уберите эту чёртову машинку! Я и так всё слышу. Какого ещё там Залупина?

Один из бойцов стукнул его прикладом по голове.

— Теперь вспомнил? — терпеливо спросил Борис Трофимович. — И не Залупина, а Салупина, моего сына! Давно я за тобой охотился, сволочь! Уведите его!

Камуфляжи профессионально упаковали Александра в наручники и потащили к выходу.

— Я не виноват! — упираясь, орал тот. — Не имеете права! Все сроки давности прошли!

— А мне по фигу, — спокойно ответил полковник и ласково посмотрел на,

всё ещё лежащего, Ивана. Тот же сгорал от стыда и думал, что теперь его, скорее всего, расстреляют.

— Вставай, сынок, — сказал вдруг Борис Трофимович с необыкновенной теплотой в голосе. — Пошли отсюда.

— Меня теперь в тюрьму посадят? — спросил Иван, стыдясь поднять голову.

— За что?

— Ну…за всё.

Полковник засмеялся и помог ему подняться на ноги.

— Тебя, Ваня, не сажать, тебя награждать надо! — торжественно сказал он. — Ты молодец!

— Правда? — приосанился тот, но, не удержавшись, упал на задницу.

В данный момент вид его мог вызывать у различных людей чувства от жалости до отвращения, но никак не восхищение доблестью. Грязная, закоптившаяся роба с чужого плеча, работника какого-то там "ПИЛБИЛСДОХТРЕСТА" клочьями свисала с уставшего, измождённого тела, голова… Голова вообще утратила былое сходство с паспортной фотографией.

Борис Трофимович восстановил его в вертикальной плоскости и бережно повёл вслед за вышедшими пятнистыми головорезами.