Экстремист

На этом наш конфиденциальный разговор был прекращен. Хакеры приступили к завершающему этапу. Я приказал майору Е.Беню проверить готовность своей группы, а сам уже был готов к приему продукции, как акушер-коновал в конюшне столичного ипподрома.

Пять-четыре-три-два-один!.. И через секунду уже держал компакт-диск, легкий, как перышко, тяжелый, как судьба…

В этом куске легированного железа хоронилась сила, разрушительнее всех атомных зарядов вместе взятых, созданные человечеством за все свое существование на воздушном нашем шарике.

Фантастика! Что на это можно сказать?

— Молодцы, братцы, — сказал я.

— Ой, водички бы сейчас! — потянулась Анна. — А лучше водочки!

Я крикнул Никитину, чтобы тот не жадничал и вытащил фляжку с бражкой. Потом выдрал себя из кресла и поспешил к люку, где томился майор Бень, как спринтер на старте.

— Поздравляю, — сказал я ему, передавая ЛБ в пластмассовом боксе. Ореху, привет!

— Кому? — не поняли меня.

— Орехову наше почтение.

— Ну да-ну да, — проговорил майор, прижимая долгожданную радость к груди. — Передам почтение-с.

И попрощались. Напоминаю: наша группа должна была уничтожить компьютерную Систему спецотдела G., после чего уйти по маршруту, никому неизвестному — даже мне.

Дальнейшие события напоминали кошмарный сон. В летнюю ночь. Если бы во всем этом я не принимал самое активное участие, то никогда никому не поверил — не поверил бы.

Я говорил и говорю, мне не нравится, когда Акция проходит без проблем. Как правило, затем случается такой слом, что лишь чудо может спасти отважных естествоиспытателей.

Что же случилось? Когда хакеры заканчивали свою разрушительную деятельность и наша группа готовилась покинуть бункер, свет вдруг погас. И мы все оказались в первозданном мраке. Такие потемки бывают в двух случаях. Либо в беспредельной дыре антимира. Либо в жопе у ночного верблюда. Не там и не там я ни бывал, но иные чудаки-испытатели туда наведывались и утверждают: мгла — не зги не видать. Хотя, подозреваю, не зги не видать это солнечный день по сравнению с тем, что имели мы.

Наступила мертвая тишина, словно все ожидали, что же последует дальше? Может быть, свет дадут и мы спокойно продолжим научные изыски.

— Пиздец! — сказал я. — Хакеры, чего вы там намудили?

— Александр, среди нас женщина, — сделал верное замечание А. Гостюшев.

— Извините, — покаялся. — Ни хрена ж не видать!

Меня услышали — и лучики фонариков заплясали по спецотделу G., точно по затонувшей атомной субмарине. Лица были искажены, и я сделал перекличку: я, Арсенчик, Куралев, Никитин, братья Суриковы и три хакера.

Восемь джентельменов и одна леди. Пересчет голов и проход к люку занял минуту. У меня. Потом минута закончилась — и началась новая. Но всё осталось на старых местах. То есть восемь мудаков и одна леди остались в бункере. По той причине, что люк намертво был захлопнут. Я покрутил бесполезное колесо, пытаясь воздействовать на бронированные створки — без результата. Арсенчик попытался вышибить люк плечиком и тоже без заметных успехов.

— Так, — проговорил я. — Глухо, как в танке. Заклинало, что ли?

И здесь раздался смех. Не знаю, как у кого, у меня от этого истерического хохота мороз по коже продрал — точнее не выразишься. Брр!

Такое впечатление было, что хохает мертвец, зашедший к нам в гости. Благо мы все находились в грунте.

Смеялась моя сестричка Анна. Под лучом фонаря лицо её было изуродовано тенями, слезами и квакающими звуками.

Никогда я не видел, чтобы человек так бился в конвульсиях. Рядом с земным ядром. Я тоже хотел посмеяться, да как-то было не до этого. Казалось, мы находимся в тостере в качестве хлебобулочного изделия и вот-вот поджаримся румяной корочкой.

— В чем дело, Аня? — строго спросил я.

— Заклинило, что ли? — передразнила. — Сашенька, ты до сих пор так и не понял? Родненький ты мой братик!?.

— Что не понял?

— Всё!

— Что?

— Миленький, это тебя заклинило!.. — И снова смех — нездоровый.

Вот так всегда — женщина она всегда женщина. И никогда не будет мужиком, хотя некоторым дуркам и подшивают силиконовые шланги ниже пупа для красоты.

Наконец мне всё надоело. Жара и гробовая тишина, где веселый смех был неуместен. Я шлепнул сестричку по щекам, стараясь не выбивать сразу её прекрасные передние american зубы.

— Саша, блядь! — обиделась Анька. — Больно же!

— Прости, — сказал я. — Темно, не видно, куда бить.

— Эх, Ливадия, — перевела дух и объяснила причину истерики.

Когда она все сказала, что хотела, то хохотушки начались у меня. Не столь истеричные, да с долгими тирадами мата и странными словами:

— Вот он сланец! Ах, поганец! Ах, заговор скурлатаев! Да, я вас всех уделаю, мать вашу так растак и ещё много раз так!..

Боюсь, что в глазах всей группы я выглядел законченным олухом небесным. Правда, бить морду постеснялись. Но желание такое угадывалось в удушливой атмосфере западни.

Это была западня. Ловушка. Капкан для доверчивых мудаков. И пристроил нам эту встречу с вечностью никто иной, как… Ху, в смысле кто?