Эксцессия

– Я сражен твоей щедростью.

– Отлично! Как тебе мой новый мундир? – Хам, немного отступив от человека, вытянулся в полный рост.

Генар-Хофен окинул Пятерика притворно восторженным взглядом.

Взрослые особи Хамов напоминали слегка приплюснутый эллипсоид около двух метров в ширину и полтора метра в высоту, подвешенный под бахромчатым газовым мешком, перевитым прожилками сосудов и увенчанным сенсорной шишечкой. Диаметр мешка менялся от одного метра до пяти, в зависимости от настроения. При переходе в режим нападения/защиты мешок полностью сдувался и затягивался защитными пластинами в верхней части туловища. Основные органы зрения и слуха располагались на двух стебельках над передним клювом, прикрывавшим ротовое отверстие, а тыльный клюв защищал гениталии. В центре нижней части туловища помещался анус, служивший также для выхода газов.

Все Хамы рождались со щупальцами в центральной части тела – числом от шести до одиннадцати, все разной длины и толщины; четыре конечности обычно заканчивались плоскими листообразными ластами. Число щупалец у взрослого Хама мужского пола зависело от того, в скольких битвах и/или охотах он участвовал и насколько успешно; покрытый впечатляющим узором из шрамов Хам, у которого культей было больше, чем здоровых щупалец, считался, в зависимости от своей репутации, либо выдающимся бойцом, либо отчаянным, но бестолковым и потому опасным неумехой.

Сам Пятерик родился с девятью щупальцами – местные благородные семейства видели в этом счастливое предзнаменование, если, конечно, обладатель конечностей пристойным образом лишился хотя бы одной из них на охоте или на дуэли. Пятерик, как и полагалось, потерял одно щупальце в поединке с фехтмейстером военной академии – тот защищал честь своей старшей жены.

– Мундирчик что надо, – сказал Генар-Хофен.

– А то! – воскликнул Хам, горделиво надувшись.

Мундир Пятерика состоял из множества широких ремней и перевязей, с виду металлических, сходившихся на центральной части тела и усеянных кобурами, ножнами и скобами с оружием – разумеется, запечатанным перед торжественным ужином. Мундир украшали сверкающие диски, соответствующие орденам и знакам отличия, а также изображения самых впечатляющих охотничьих трофеев и изувеченных соперников. Группа медальонов без изображений обозначала женских особей других кланов, которых Пятерик имел честь оплодотворить; кайма из драгоценных металлов означала, что процедура была насильственной. Цвета и узоры лент указывали на клан, ранг и полк, ведь Дипломатический корпус, в котором служил Пятерик, по сути, был войсковым формированием, о чем не следовало забывать представителям видов, которые желали установить или внезапно обнаружили, что уже установили какие-то отношения с Хамами.

Пятерик раздул газовый мешок, приподнялся над губчатой поверхностью гнездовья, свесил щупальца и, едва опираясь на них, исполнил пируэт.

– Я… несравненен!

Встроенный в скафандр переводчик счел нужным сопроводить эпитет, избранный Пятериком, раскатистым переливом звуков, что придало реплике излишнюю театральность.

– Ты воистину грозен, – согласился Генар-Хофен.

– Благодарю! – Пятерик опустился на место. Глазные стебельки замерли на уровне человеческого лица, затем приподнялись и изогнулись, оглядев человека с головы до ног. – Твой наряд… тоже выглядит необычно. Наверняка по людским меркам это стильно.

Положение глазных стебельков Хама указывало на то, что он чрезвычайно доволен своим заявлением и гордится своей дипломатичностью.

– Спасибо, Пятерик, – с поклоном ответил Генар-Хофен, на самом деле полагая свой наряд чрезмерным.

Разумеется, гелевый скафандр можно считать второй кожей, ведь его толщина мало где превышала сантиметр, а в среднем – и вполовину тоньше, что обеспечивало все удобства даже в более суровых условиях, чем на планете Хамов.

К сожалению, какой-то придурок разболтал, что Культура тестирует такие скафандры в магматической камере активного вулкана, а потоки лавы выносят их оттуда на поверхность. (Справедливости ради следует отметить, что лабораторные условия были жестче, хотя какой-то промышленник из чистого хвастовства однажды проделал и вулканическое испытание.) На отчаянных и любопытных Хамов эта информация произвела огромное впечатление. Идея запала им в мозги, и, хотя на Хамском обиталище до создания вулканов дело пока не дошло, Пятерик уже несколько раз упоминал об этой истории, странно поглядывая на Генар-Хофена – словно прикидывал в уме, какой естественный феномен или механизм может помочь в тестировании выдающихся защитных свойств скафандра.

У скафандра имелось нечто вроде узлового разума, способного без труда переводить все нюансы речи Генар-Хофена на язык Хамов и наоборот, а также эффективно ретранслировать любой акустический, химический или электромагнитный сигнал в доступную человеку форму.