Экватор

Энн и Дэвид находились в саду, наслаждаясь поздним полуденным ветром, несущим с собой влагу с реки. Слуга принес им чайный поднос с маленькими булочками для Энн и кувшином холодного лимонада для Дэвида. Он лежал, растянувшись в плетеном шезлонге, рядом с ним, у ножки стула на земле стоял стакан с лимонадом. Дэвид был занят чтением газеты Times of India, перескакивая с одной строчки на другую из-за полусонного состояния, в котором он пребывал, подобно коту, сладко растянувшемуся на солнце. Энн сидела на простом плетеном стуле, на столе рядом лежала, судя по всему, уже давно закрытая книга. Она слушала, как журчит река Брахмапутра, чьи священные воды, по ее убеждению, защищали и ее замужество, и эти волшебные мирные мгновения. Энн смотрела на мужа, несколько отвлеченно, но с нежностью и спокойствием, уже в тысячный раз сожалея про себя о том, что он не может дать ей сына, который сейчас гулял бы здесь и играл на травке, завершая своим присутствием идиллическую картину дня.

Прошло уже два с половиной года с тех пор, когда они приехали в Ассам. В начале их пребывания здесь время летело довольно быстро: Дэвид постоянно перемещался по штату, одержимый желанием все разузнать и организовать, что заставляло его подолгу находиться вне дома. Иногда Энн ездила вместе с ним, и тогда она уставала так же, как он, как и он чувствуя важность своего пребывания здесь. Она стала восхищаться им еще больше — его энергичностью, решимостью и самоотдачей, которую он вкладывал в каждое дело. Со временем их жизнь стала более размеренной, командировки Дэвида более редкими, и у них появилось больше времени для того, чтобы быть вместе в Гоалпаре, даже если он иногда и отсутствовал, уезжая к радже, когда тот находился в городе. Тогда, по ироничному, вперемешку с легким упреком замечанию Энн, у Дэвида открывался его «персональный сезон муссонов». Потом время стало течь чуть медленнее, и Энн уже начинала представлять себе, что через пару лет, Дэвида, может быть, переведут в другое место, и тогда она начинала гадать о том, что же готовит им будущее. Совершенно точно, он никогда не оставит Индию, а она никогда не оставит его. Но между одним назначением и другим у них, конечно же, будет время и возможность для того, чтобы поехать в по-прежнему неведомую для нее Англию, страну, которая являлась ее родиной, но только по крещению. Гоалпар тогда рассматривался бы ими как переходный период, период учебы и накопления опыта, а, кроме этого, также как время, в течение которого они, находясь вдали от семьи и друзей в Дели, сумели постепенно укрепить свои супружеские узы. Конечно же, здесь ей было более одиноко, потому что настоящих друзей она себе так и не завела. Для тех, с кем она иногда общалась, и для местных устоявшихся порядков она обладала чересчур уж либеральным взглядом на вещи. Энн была менее сдержанной и имела мало общего с другими женщинами колонии для того, чтобы вести с ними долгие беседы, разделять их вздохи, переживания, так и не высказанные вслух намеки и жалобы на монотонность супружеского существования. У Дэвида был штат, которым он управлял, ежедневные проблемы, которые приходилось решать, была охота, поездки по территории и, наконец, их мужские посиделки у раджи. Энн ничего подобного не имела. Она развлекала себя чтением, прогулками в саду. Самыми яркими моментами ее одиночества были сеансы массажа, который делала ей Ариза, ее служанка. Массаж выводил ее чувственность на новые безграничные просторы, и по ночам Дэвид собирал плоды ее контролируемого транса, каждый раз наслаждаясь и даже несколько опасаясь ее свободной, почти животной сексуальности. Никакая другая женщина в его жизни не была способна возбудить его так, как это делала Энн. И то, что она при этом являлась его законной супругой, было такой редкостью для тогдашнего общества, что Дэвид беспрестанно благодарил небеса за этот ниспосланный ему свыше дар.

Сейчас Энн наблюдала за тем, как, сморившись чтением газеты, он время от времени клевал носом, напоминая притихшего дикого зверя. В ее взгляде сквозил огонек лукавства и собственничества, который трепетал внутри ее тела, подобно тому, как подрагивали на ветру листья ив, склонившихся над водами Брахмапутры.

Именно в этом оцепенении дрёмы, в которой находился он, и в состоянии пространных размышлений, которыми была охвачена она, и прозвучали слова их старшего дворецкого Йогхинда, возвестившего о неожиданном визите досточтимого Алистера Смита, просившего соизволения прервать воскресный отдых Их Превосходительств делом, требующим незамедлительного рассмотрения.

Мгновенно вскочив, Дэвид полностью пробудился, отбросил в сторону Times of India и почти крикнул Йогхинду:

— Так пусть он заходит, ну же!

— Ты хочешь, чтобы я вышла, дорогой? — спросила слегка напуганная Энн.

— Нет, не нужно. Наверняка, разговор не будет касаться государственных секретов.