Экватор. Черный цвет & Белый цвет

- Ну, здравствуйте! - улыбнувшись, молодой упитанный человек в камуфляже широким жестом предложил сесть нам в два плетеных кресла возле нехитрого деревянного стола. На столе были расставлены пустые тарелки и чашки. Посередине стоял большой зеленый чайник, а рядом сахарница с темным тростниковым сахаром. Кроме сахара, ничего, что можно было бы положить в тарелку, я не заметил. Да и сахар, пожалуй, скорее предназначен для чашек, а не для тарелок.

- Нравится у нас? - крепыш сделал полоборота головой, как бы приглашая взглянуть на пейзаж у него за спиной. Ничего особенного я там не увидел. Пыльная африканская деревушка. Дети в разноцветных лохмотьях, грызя ногти, с любопытством глядят на нас. Женщины с пластиковыми канистрами набирают воду из колонки. Старик в коричневой майке, подол которой свесился до колен, тянет какой-то напиток из калабаса. По его мутным глазам я отчетливо вижу, что содержимое калабаса явно крепче чая. Все это я видел много раз. Ничего нового открытие этого партизанского края для меня не сулит.

- Я не представился. - сказал хозяин аскетичного застолья. - Меня зовут Симба. Может быть, слышали? Командир пятой бригады Движения за демократию. Ее еще называют Исламской. Не демократию, конечно, а бригаду. Здесь у нас живут сторонники чистого ислама.

Я с сомнением поглядел на старика с калабасом. К чистоте ислама у него явно было особое отношение.

- Вас мне не нужно представлять. Я знаю, кто вы. Мы специально охотились на вас. - пояснил Симба. И уточнил. - На Вас, мистер Эндрю Шут.

- Чтобы предать суду шариата? - грустно пошутил я.

- Не смейтесь. Сначала мы вас и в самом деле приговорили. Вы поставщик оружия Тайлеру, а, значит, его прямой сообщник и должны отвечать за совершенные Вами преступления. Но потом ситуация изменилась. У нас появился шанс проявить милосердие и простить Вас. При одном условии. Если Вы согласитесь нам помочь.

- Скажите, Симба, напрямую “Мистер Шут, нам нужно оружие”!

- Мистер Шут, нам нужно оружие. Но оружие особого свойства.

Через минуту я держал в руках увесистую трубку спутникового телефона и набрал номер, который начинался с кода 971. Я очень надеялся на то, что моя надежда и опора, Григорий Петрович Кожух, все еще в Арабских Эмиратах.

ГЛАВА 34 - ЭМИРАТЫ, ДУБАЙ, ИЮНЬ 2003. “В ГАНТУ, ПЕТРОВИЧ!”

Григорий Петрович никогда не задавал лишних вопросов. Он добросовестно выполнял все поручения, которые я ему давал. Поначалу я тщательно контролировал его работу, но потом понял, что в этом нет никакой необходимости. Для Кожуха я был единственным счастливым билетом в мир свободы и потребления. Никому другому этот старикашка за пределами Родины не был нужен. В компаниях других Плохишей все вакансии были заняты. Им нужны были, в лучшем случае, пилоты. А менеджеров средней руки и без Петровича было завались. Именно поэтому в том, что Казбек Плиев не бросит меня в сложившейся ситуации, я был уверен на девяносто девять процентов. Петровичу я доверял на сто.

Уже несколько дней Петрович пребывал в состоянии паники. Его каждый день вызывали в полицию в связи с арестом владельца фирмы, которого власти Либерии обвинили в контрабанде алмазов. На всякий случай полицейские опечатали офис на Умм Хурейр, а, заодно, и блокировали почти все счета компании. Но тот, единственный, который был оформлен на Кожуха, остался нетронутым.

Петрович продолжал работать дома, отправляя и встречая грузы, вступая в перебранки с пилотами и оплачивая все расходы по содержанию ненадежного коллектива компании. Он порой так кричал на подчиненных, что, казалось, его сердце лопнет от негодования. “Петрович, не рви сердце,” - сказал ему Казбек Плиев, единственный человек, с которым Кожух никогда не ругался. На что Петрович, моментально восстановив неровное дыхание, спокойно ответил: “А я, когда кричу, сердце не включаю.” Но, впрочем, и для стальных нервов Кожуха нужна была разрядка. И темпераментный осетин предложил ему проверенный способ.

“Петрович, а заведи любовницу!”

“Да ты что!” - ужаснулся старик. - “У меня же семья.”

“У всех семья,” - спокойно возразил Плиев. - “Если в семьдесят лет человек отказывается заводить любовницу из-за наличия семьи, а не из-за отсутствия потенции, то не все еще потеряно.”

После первого разговора Петрович ушел в отказ. После второго согласился рассмотреть возможность адюльтера. Но только теоретическую. Во время третьей беседы старик решился перейти от теории к практике.

“А кого, по-твоему, тут можно, так сказать, ...привлечь...,” - заговорил Петрович эвфемизмами. Он бы очень удивился, узнав, что простые обороты его речи называются столь мудреными терминами. - “Местные же не пойдут. Может, наших, русскоязычных?”

“Русскоязычные не годятся,” - рассуждал Плиев. - “Те, кто согласятся, или бляди. Или домработницы. А тебе же нужно и то, и другое в одном лице.”

“Вот филиппинки еще... Они неплохо убирают. И они, знаешь, такие...”

“Какие?” - переспросил Плиев.

“Ну, такие... Маленькие, в общем. Миниатюрные,” - робко объяснял старик.