Читаем Экватор. Черный цвет & Белый цвет полностью

Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Мы возвращались в центр Монровии. Мне нужно было вернуть машину Джимми. И попытаться забрать оттуда Сергея. Я был уверен, что Журавлев захочет остаться в Монровии. Он в центре событий. Ему сейчас, должно быть, кажется, что материалы, отснятые в Либерии, сделают его всемирно известным. А как же иначе? Ведь на его кассетах собрана полная антология этой войны. Того, что отснял Сергей, достаточно, по моему скромному разумению, на десяток фильмов. Такой материал не отснял никто, кроме Сергея. И мне почему-то особенно приятно было осознавать, что все это отчасти благодаря мне. Слегка заглянув в себя, я сделал открытие, которое приятным назвать нельзя. “Андрей”, - сказал я себе с долей удивления, - “оказывается, и тебе присуще маленькое эксклюзивное тщеславие.” Но, признаться, тщеславие и впрямь было слишком микроскопическим, чтобы пытаться с ним бороться, тем более, это наверняка была бы бесполезная борьба. Победить свои пороки абсолютно невозможно, с ними можно научиться лишь сосуществовать. Ну, да ладно, вернемся, к Джонсону, который снова сидел за рулем и снова загружал меня своими настойчивыми монологами.

- Да, - говорил Джонсон, - на сей раз предали меня. Хотя свою работу я выполнил честно и до конца. В Соединенных Штатах я был бы уважаемым человеком. Даже героем. Знаете, какие задания я выполнял у Тайлера? Если бы это было в Америке, то на мою грудь навесили бы полкило орденов. А здесь на меня навесят всех собак. И, в конце концов, отправят к праотцам, чтобы не мешал и не путался под ногами у обеих Чарльзов, старшего и младшего. Потому что это Либерия. И мне не повезло родиться в Либерии. Жизнь либерийца не стоит ничего. Здесь с любым человеком можно сделать все, что угодно. Со мной, с Маргарет, вон с ним, - Суа махнул вяло свисавшей кистью руки в сторону худющего африканца в грязной майке, сидевшего на корточках возле обочины дороги. - Но Тайлер забывает, что и сам он либериец. И однажды может оказаться на моем месте. Или на его.

Снова жест в сторону малоподвижного парня в майке.

- Вот поэтому я решил работать на Маргарет и спасти тебя.

- Послушай, Суа, мне все это неинтересно, - сказал я как можно равнодушнее. - Меня этим ни за что не пронять. Скажи лучше, зачем ты сбил Левочкина.

- Кого? - удивился Джонсон.

- Ле-воч-ки-на, - раздраженно произнес я по слогам фамилию летчика. Чтобы Джонсон лучше ее усвоил.

- Liovoshnika? - переспоросил Джонсон, конечно же, исковеркав русскую фамилию. - А-а-а, я понимаю, это тот пилот, который привез “стрелы”. Послушай, я же тебе сказал. Я солдат и привык исполнять приказы. А не спрашивать, зачем мне их дают. Я могу сказать тебе одно. Мне приказали сбить этот самолет.

- Кто, Чакки?

Суа отрицательно замотал коротко стриженой головой.

- Тогда кто? - поинтересовался я.

- Бери выше, - и глаза Джонсона загадочно закатились вверх, обнажив белки в красных прожилках.

Я взял выше. Там был только президент. Об этом я и сказал Джонсону, а тот ничего не ответил. Только нервно забарабанил пальцами по рулю. Ну, ладно, подумал я, при случае продолжим докапываться до правды.

Хочешь, я расскажу тебе, почему я ненавижу белых? - внезапно спросил меня Суа фамильярным тоном.

Меня, признаться, этот вопрос застал врасплох. Во-первых, я не знал, что Джонсон, оказывается, черный расист. А, во-вторых, мне не было никакого дела до симпатий и антипатий этого убийцы. Подумаешь, нелюбовь к белым. Я вот, например, тоже не люблю отдельных представителей человечества. Наркоманов, например. Гомосексуалисты мне тоже не нравятся, но, между тем, с некоторыми из них приходится общаться. По делу, разумеется. Еще я не люблю проституток. Хотя ценю их профессионализм. Список нелюбимых социальных категорий можно было бы продолжать, но это мой личный список, и меньше всего я был намерен зачитывать его бывшему коммандо. Джонсон же, наоборот, намерен был разоткровенничаться. Впрочем, эти его откровения имели цель отвлечь меня от опасной и неприятной для него темы. Догадавшись, что правдивого ответа на вопрос “Кто приказал сбить грузовой самолет?” сейчас ожидать нечего, я махнул рукой — виртуально, конечно! - и сказал Джонсону: “Валяй”. И добавил: “Только покороче, ладно?”