Эквей. Одна из пяти

На мгновение я представила, что не справлюсь, что он не выживет и вздрогнула. Боль в груди была настолько резкой и сильной, такой нестерпимой, что с трудом подавила подступающие слёзы. Мне словно перекрыли дыхание. Нет, нет, только не он…, и сама испугалась своей мысли. Да что же это такое? Отчего такая реакция на его возможную смерть? Дерион мне даже не нравится. Нет, он, конечно, красавчик, но как мужчину своей мечты я его не рассматривала совсем.

Самое плохое, что я совершенно не знала физиологию эквейтов, мы её в Медакадемии даже факультативом не проходили. И какая реакция будет у Дериона на лекарства, я тоже не знала, но и оставлять его в таком состоянии я просто не могла. Немного посомневавшись и взвесив все за и против, я решила лечить его как землянина, тем более, что физиологически мы были очень близки.

На самые большие раны пришлось наложить швы, и я использовала всё, что могла до последней ниточки. Как я и предполагала, бинты кончились почти сразу, и в ход пошли мои штаны, разодранная туника и полотенца. Два больших я оставила лежать в стороне.

Дерион всё ещё не пришёл в сознание, но столь длительному обмороку мог поспособствовать укол с регенератором.

Натянув майку и повязав одно из полотенец на бедре, я расстелила второе на полу. Теперь мне предстояло перетащить его в рубку. Далось мне это значительно труднее, сколько раз я падала, сколько раз была готова расплакаться от бессилия не передать словами, но, в итоге у меня получилось, полотенце было под ним. И медленно пятясь назад, я начала его тащить.

Когда мы смогли, наконец, добраться до рубки, я просто упала рядом с ним, прижавшись к тёплому боку, и вырубилась — мои силы спасовали перед натиском действительности.

Глава 7. В капсуле

Даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала.

NN

Моё пробуждение можно было назвать очень приятным. Хотя бы потому, что проснулась рядом с обнажённым мужчиной, на его крепком плече, да таком рельефном, прям как я люблю (моя ладошка бессознательно скользила по упругой коже груди) и пахло от него так вкусно и терпко, что голова начинала кружиться, и хотелось вдохнуть этот запах ещё и ещё. Рука мужчины примостилась на моей талии. Вроде всё замечательно, такая впечатляюще-одуряющая картинка, но что-то меня смущало. Например, почему у меня страшно болело всё тело, и отчего так раскалывалась голова, и почему я лежала не на мягкой постели, а на чём-то твёрдом. И почему так холодно? Словно я не у себя в комнате, а в холодильнике…

Что?!!!!

Не открывая глаз, я резко приподнялась и на четвереньках отползла в сторону и остановилась только тогда, когда упёрлась филеем в ледяную стену. Прикосновение обожгло ледяным огнём, и я, широко открыв глаза, дёрнулась в сторону, больно стукнувшись локтём о стойку. Вопль с трудом удалось сдержать.

В капсуле было темно, всё так же тускло мигала красная лампочка на выходе, и стояла оглушающая тишина.

Дерион сонно вздохнул, слегка нахмурился и открыл глаза. Секунд пять, он бессознательно разглядывал тёмный потолок, а я всё это время боялась даже дышать.

— Архиза, — прошипел он весьма распространённое ругательство и попытался встать.

А тут ожила я, вспоминая о его ранах, о клятве Гиппократа и о своём долге.

— Вам нельзя двигаться. У вас швы могут разойтись, — подползла к нему, дрожа от холода, пытаясь удержать его на месте.

Дерион застыл, уткнувшись взглядом в мою, обтянутую майкой, грудь, что нависла над его лицом. И взгляд был такой задумчивый и несколько суровый.

Я резко одёрнула руки от его груди и на всякий случай отползла подальше, скрестив руки на груди, пытаясь скрыть бурную реакцию организма на холод.

— Швы? — хрипло переспросил он и отвёл взор от моего лица в сторону. На его пути попалась моя нога и взгляд, споткнувшись о мою конечность, там и остался.

И я поняла свою ошибку. Мало того, что из-за сбившегося на мне полотенца ноги оголились почти до самого бедра, так и стал виден узор, который вился по всей их длине, ведь я никому его не показывала. Всю мою ногу от середины икры до внутренней стороны бедра обвивал лазоревые кружева лиан с листочками и блёстками. И вот теперь на эту умопомрачительную вязь неотрывно пялился эквейт и всё больше хмурился. Да, это тебе не маленькая лазоревая бабочка на щеке, тут кое-что помасштабнее.

— Да, мне пришлось наложить швы на две раны, — я шустро запахнула полотенце и поджала ноги под себя.

— Ива, почему вы в таком виде? Где ваши вещи? — возмущённо прошипел он, демонстративно уставившись в потолок.

Нашёл время думать о приличиях.

— На вас.

— Простите? — от такой наглости, он всё-таки посмотрел в мою сторону. — По моим ощущениям я лежу на мокром полотенце в одних плавках…

При мысли о плавках я невольно покраснела и глаза сами собой скользнули по месторасположению этой детали мужского туалета. В мыслях представила себе их и ещё больше зарделась. И это представление позволило разыграться фантазии, которая во всех красках нарисовала, что за ней скрывалось нечто весьма внушительное.