Эквей. Трилистник судьбы

Несмотря на то, что близко знакомы мы не были, этот мужчина мне нравился. Переславцев всегда шутил, поднимал девушкам настроение и улыбался.

— Ранен… Но не физически, хотя шрамы на теле у него имеются. Очень много шрамов… Александр разбит эмоционально. Его глаза… Ты же помнишь, какой он был, Кэтти. Весёлый, озорной, вечно улыбающийся и довольный жизнью. А теперь его глаза мертвы. Он словно не хочет жить, и сделать мы ничего не можем. Шан сканировал его сознание, пытался… Не знаю, что Князь там увидел, он мне не сказал… Но это просто страшно.

— Как ива Алексия?

— Плачет. Не знает, как сказать родителям… Саша вообще отказался с ними встречаться. Сказал, что это бессмысленная трата времени.

— Неужели ничего нельзя сделать? Ведь он же как-то вернулся, добрался сюда. Это что-то должно значить.

— Вернулся… Но это уже не наш Александр… Кэтти, — мама взяла меня за руку и слегка потянула в сторону входа. — Индин так по тебе соскучилась. Всё время спрашивает: где Кити?

Я не смогла сдержать улыбки, услышав знакомое обращение. Так меня называла только она. Маленькая крошка, солнечное чудо, любимая сестра.

— Я тоже скучала. Но… — видеть её я сейчас была не готова. — Давай в следующий раз.

— Никаких «но». Не вынуждай её сбегать к тебе. А она может.

— Мам, ей всего год, — рассмеялась я.

— Иногда мне кажется, что больше. Знаешь, мне уже жалко её мужа, — вздохнув, добавила Княгиня и лукаво подмигнула мне.

— Тебе вдвойне надо его жалеть, потому как ему прежде надо пережить встречу с Князем.

Мама тихо рассмеялась:

— Да. Это будет весело. Шана уже сейчас трясти начинает при мысли, что к его девочке кто-то может протянуть свои загребущие ручонки.

— Наверное, это удел всех пап.

Мысль пришла о собственном отце, которого я никогда не видела. Но так же, как пришла, она быстро ушла. Ведь не зря говорят, что не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал. А мамочка мне была и за маму, и за папу.

— Открою тебе маленький секрет. Только ты никому, хорошо? — она приобняла меня за плечи и наклонилась к уху. — Шан тоже видел, как ты танцевала с Финором.

— И что?

— Князь собирался… собирается, когда всё закончится… Твой отчим проведёт беседу с этим молодым человеком. Очень длительную беседу.

Я на мгновение закрыла глаза, чтобы проглотить ком, подступающий к горлу.

— Это не обязательно, — прошептала едва слышно.

Господи, почему они такие?

— Еще как обязательно. Ты тоже ему очень дорога. И отдавать кому попало свою старшую дочь Князь не собирается.

— Но я не его дочь.

Мама вздохнула:

— Знаешь, Кэтти. То, что вы не называете друг друга папа и доча, еще не значит, что не испытываете чувств. Поверь, я знаю, о чём говорю. И сейчас Шан разбирается со Жрецами не ради меня. А ради тебя.

— Спасибо.

— Мы же семья, милая.

Я всё-таки поддалась на уговоры мамы и пошла в детскую.

Индин встретила меня громко. Сестрёнка запищала, залопотала — Кити, Кити — притопала ко мне, забралась на ручки и обмазала слюнями, печеньем и пюре.

Прижимая к себе её крохотное тельце, заглядывая в лазоревые глазки и гладя золотистые волосики, я всё больше понимала, что сделала правильный выбор.

Я не могла позволить отнять у этой малышки её жизнь. Просто не могла.

— Кити, — хихикала она, обхватывая меня за шею. — Я тялю.

— И я тебя люблю, — прошептала в ответ. — Пообещай, что будешь хорошей девочкой. А я буду за тобой присматривать. Надеюсь, она мне позволит… И хоть иногда вспоминай обо мне. Хорошо?

— Дя…качь — качь.

— Ты хочешь кататься? — улыбнулась я и встала на корточки, позволяя малышке залезть себе на плечи.

После Индин раскрутила меня на сказку, потом на игру, затем снова на сказку.

Мы бегали, играли, валялись на мягком крове, и малышка так устала, что уснула прямо на полу.

— Пойду, отнесу её, — мама аккуратно подняла сестренку с пола и понесла в спальню.

— Мам, я зайду к Князю?

Она застыла в дверях и недоуменно нахмурилась.

— Конечно, он должен быть в своём кабинете.

— Спасибо.

Ноги сами принесли меня к знакомой деревянной двери.

— Ваше высочество, — я слегка склонила голову, приветствуя правителя Эквей.

Несмотря на то, что он фактически являлся моим отчимом и отцом моей сестры, обращаться к Князю как-то иначе я не могла. Для меня он навсегда остался неприступным высшим эквейтом, властителем чужих судеб, и обращаться к нему «папа» было неправильно. Мне казалось это кощунственным.

Слава Богу, мама в наши отношения не влезала и с просьбами подобного рода не обращалась.

— Кэтти? — он встал из-за стола и нахмурился. — Ты почему здесь? Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто мне надо с вами поговорить, — я нерешительно потопталась у двери, не зная, что делать дальше. И стоит ли мне вообще затевать весь этот разговор. — Я могу войти?

— Да, конечно.

Я аккуратно прикрыла дверь и, не поднимая головы, шагнула к столу.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Это я уже понял. Присаживайся, — после пары секунд тягостного молчания, произнёс он.

Кресло было большим, мягким и почему-то неудобным. Или дело не в нём, а во мне. Я так нервничала, что не знала, куда себя деть.