Экзамен

— Нет, мы так не думаем. Ты не один, тебе будет, если нужно, помогать весь аппарат ЧК. Кроме того, у тебя будет Ахмад.

— Кто такой?

Председатель раздумчиво потёр подбородок, глаза его потеплели.

— Есть такой парень, Миша. Очень толковый парень. Ахмад Самадов — мулла-бача в отставке, мальчик на побегушках в доме муллы Акобира.

С Ахмадом, юношей немногословным и задумчивым, с тонкими чертами красивого лица, Миша познакомился на следующий день вечером. В маленькое одноэтажное здание ЧК Ахмад прошёл незаметно, затерявшись среди халатов и пышных чалм сарбазов из конного отряда ЧК. Осторожно пожав Рябинину руку своей мягкой длиннопалой ладонью, он испытующе заглянул ему в глаза, словно оценивал.

— Мне приказано заниматься с вами. Чем могу быть полезен?

— Пока трудно сказать, — смутился Миша. — Но если учесть то, что о Бухаре я почти ничего не знаю, будет вам со мной хлопот…

Днём Рябинин просиживал в библиотеках, а вечером отправлялся вместе с Ахмадом бродить по Ташкенту. За время этих долгих прогулок каждый успел многое рассказать о себе.

Ахмад был родом из бухарских таджиков. Отец его мял кожи в заведении купца Ходжаева, пока однажды не упал возле чана со зловонной жижей. Через неделю он скончался от чахотки. Младшие братья умерли во время эпидемии холеры, а сироту забрал к себе дядя Исмаил. Это он отдал его в медресе и платил деньги за обучение племянника, откладывая гроши из своего мизерного жалованья на хлопкозаводе. У дяди Исмаила было шесть дочерей и ни одного сына. Ахмад заменил ему сына.

Чему учили в медресе? К концу шестого года Ахмад мог читать по-арабски и по-персидски, успел выучить несколько сур из Корана, мог толковать законы шариата, немного смыслил в астрологии, осилил десятка три религиозных трактатов. Этих знаний вполне хватало, чтобы занять место муллы в кишлаке. Благо что большинство мулл в эмирате вообще были неграмотными.

Но мулла-бача не готовил себя к духовной карьере. Лет пять назад он благодаря дядюшке познакомился с заводским слесарем Михайловым и с его помощью принялся изучать русский язык. Занятия велись тайно, потому что, узнай о них мударисы медресе, мулла-бачу не только с треском бы выставили из «обители знаний», но и бросили бы в зиндан. Всё, что шло от русских, считалось в эмирате греховным, дьявольским.

Читать Ахмад учился по прокламациям. Вначале он старательно произносил русские слова, не вникая в их смысл, а вникнув, изумился. Он мог поверить, что власть эмира не во всём справедлива. Но власть белого царя… Царя русских!.. При его имени даже эмир трепетал. И вот находятся люди, которые не боятся назвать его кровопийцей, смешным рыжебородым джинном! И призывают эти люди сбросить с трона и царя, и эмира, словно они маленькие дети, словно нет у них ни пушек, ни сарбазов!

Жажда познания пересилила страх. Ахмад многому научился у Михайлова, а когда того за революционную деятельность выдворили из Бухары, стал Ахмад ходить на собрания к джадидам. О разном говорили джадиды: о пользе просвещённой монархии, образования, о необходимости реформ, но когда Ахмад спросил однажды, кому джадиды отдадут земли, когда придут к власти, на него все зашикали, как на зачумлённого. И тогда Ахмад понял, что намерения джадидов не имеют ничего общего с намерениями большевиков (к тому времени он уже знал и это слово). Он отошёл от джадидов, а прослышав о революции в России, пробрался в Ташкент, где было создано правительство Советского Туркестана.

Но светлое будущее, о котором он так мечтал, открылось для него не сразу. Без денег, без друзей, никому не известный мулла-бача был обречён на голодные скитания в чужом, незнакомом городе.

Путь в революцию начинается по-разному. Для Ахмада он начался с облавы на Алайском базаре. Бойцы ЧК окружили базар, перекрыли все входы и выходы, а оперативники занялись проверкой документов. Шум, визг поднялся над торжищем. Спекулянты метались от лавки к лавке, опрокидывали лотки с товарами; ржали лошади, ревели верблюды, грязные, завшивленные дервиши кружились в неистовом хороводе, низвергая проклятия на головы кафиров.

Задержали в тот день немного, десятка три, но среди них оказался и Ахмад — бухарец без документов. Допрашивал его сам Фоменко, а допросив, сказал устало:

— Извини, парень. Ошибка вышла. Можешь быть сво боден.

— Но я не хочу такой свободы! — закричал Ахмад. — Не для того я пробрался в Ташкент, не для того я сбежал из медресе, чтобы умереть под дувалом. Я тоже хочу служить революции!

Фоменко удивлённо вскинул брови и потёр переносицу.

— Ну да… Ты что же, сочувствуешь большевикам?

— Я сам большевик!

— Ну да… И давно? Может, партбилет покажешь?

Партбилета у Ахмада не было.

— Ладно, парень, — поразмыслив, сказал Фоменко, — тебя кто-нибудь из бухарских большевиков рекомендовать может?

— Может. Слесарь хлопкозавода Михайлов.

— Хорошо, проверим. — Фоменко поднялся из-за стола и подал Ахмаду руку. — Ты поживи пока в нашем общежитии. Я дам команду, чтобы тебя взяли на довольствие.