Экзамен

По коридорам и коридорчикам шныряют вороватые слуги, воины охраны его высочества, по этим чёрным артериям двора частенько волокут закованных, в кандалы узников и замотанных в шелка девушек для гарема. Здесь как рыба в воде чувствуют себя дворцовые сплетники, штатные соглядатаи, заговорщики, фавориты-евнухи и поставщики живого товара. Здесь дают и берут взятки, заключают сделки на продажу или сдачу на откуп государственных должностей, пишут доносы на ближайших друзей и родственников, отсюда выносят ценные сведения об обороне страны для продажи их в иных державах и просто мешки с ворованным добром.

Много любопытного и страшного можно бы рассказать о задворках Арка, но сейчас нас интересуют парадные апартаменты, и в частности небольшой зал, весь устланный коврами, заваленный по углам грудами цветастых шёлковых подушек.

Посреди зала стоял длинный резной стол на коротких ножках, видно, старинной индийской работы. На нём возвышались груды золотой и серебряной посуды — блюда, кувшины, стайки пиалок, окруживших большие пузатые чайники китайского фарфора, чеканные кумганы для мытья рук, вытянутые, словно отдыхающие на солнце змеи, кальяны для курения табака и опиума. В сервировке стола не чувствовалось строгости европейского этикета.

В двенадцать часов пополудни задняя дверь приёмного зала распахнулась и в неё протиснулся некто небольшого роста и непомерной толщины, с огромной белоснежной чалмой на маленькой голове. Весь он был похож на мухомор, который решился подражать белому грибу. Вошедший остановился посреди зала, важным движением огладил бороду и устремил взор ожидания к парадной двери, которая тотчас же распахнулась, пропустив в покои господина в чёрном смокинге и его спутника в скромной оливковой чалме и полосатом бухарском халате.

Человек в смокинге решительно двинулся навстречу мухомору, лёгким кивком поздоровался с ним и первым протянул для пожатия руку. Обладатель же оливковой чалмы, поотстав на три шага от человека в смокинге, остановился как вкопанный и согнул спину в нижайшем поклоне.

За столом-коротышкой раскручивался клубок разговоров.

— Мы рады приветствовать посланца дружественной британской короны, — сладчайшим голосом гнусавил тупчи-баши. — В трудное для всего мусульманского мира время только великая Англия, как всегда, протягивает свою бескорыстную руку помощи нашей державе.

Бейли сморщился, словно ему поднесли стопку уксуса вместо вина, но затыкать пробкой грубости бочонок министерского красноречия всё же не стал. Из агентурных донесений он знал, что этот чалмоносный пройдоха почитал себя кладезем ума и страшно обижался, если его прерывали, не давая доплести словесное сюзане до конца.

— Джинн большевизма, — вёл дальше тупчи-баши, — вырвавшийся из ташкентского кувшина, угрожает нынче границам нашего великого эмира, и мы хотим надеяться, что правительство его величества, кроме дружественного сочувствия…

— Понял, — наконец вставил слово Бейли. — Кроме дружественного сочувствия, мы предоставим в ваше распоряжение деньги и оружие. Да, кстати, не сообщит ли нам уважаемый министр, как правительство эмира распорядилось последней партией винтовок?

Тупчи-баши закашлялся и потянулся к чайнику. Он отлично знал, куда девались пять тысяч английских винтовок, он даже успел внести в банк вырученные от их продажи деньги, но никак не мог предположить, что хитрый инглиз успел докопаться до истины.

— Видите ли, о мудрейший из посланников Британии, мы были вынуждены, — вдохновенно врал министр, — отправить эти прекрасные мултуки в другие города эмирата, дабы укрепить боеспособность расквартированных там войск. Но что такое в наше время пять тысяч? Против большевиков, вооружённых до зубов, это песчинка в Каракумской пустыне. Нам нужны десять, нет, двадцать тысяч мултуков, нам нужны мултуки, которые стреляют без умолку…

— Пулемёты?

— Справедливо изволили заметить, о наблюдательнейший из посланников. Нам нужны пулемёты. Нам нужны пушки, порох, патроны…

— И вы думаете всё это спустить на базаре в Ургенче?

— Не понял, — поперхнулся тупчи-баши. — О каком Ургенче идёт речь? Да, не скрываю, мы оказывали посильную помощь Джунаид-хану, но не в ущерб великой армии эмира.

— Ну и молодцы! — Бейли с натугой изобразил улыбку и неожиданно для министра одобрительно кивнул головой.

Он понял, что лишние препирательства могут завести высокие договаривающиеся стороны в дипломатический тупик. Чёрт с ними, с этими жуликами, пусть перепродают оружие кому хотят — всё равно оно будет стрелять в красных. — Соседям тоже нужно помогать. Кстати, от союза с Джунаидом во многом зависит и ваш успех. Но…

Одутловатое лицо тупчи-баши залоснилось улыбкой. Он, что называется, на лету подхватил чужое «но» и вплёл его в сюзане повествования.

— Но даже без достаточного количества оружия армия его высочества сильна, как никогда. Пусть трепещут большевистские осквернители веры, пусть кафирам снятся по ночам кошмарные сны. Надежда ислама, его меч — наш священный эмир готов в любую минуту сокрушить неверных и водрузить зелёное знамя пророка на башнях Кремля.