Экзегетические ошибки

Мы уже говорили о семантической дизъюнкции (глава 1, ошибка 11), но ошибочная дизъюнкция — то есть требование выбрать только один вариант там, где допустимы несколько взаимодополняющих значений, — весьма распространенное явление, которое препятствует взвешенной и объективной экзегезе. Например, Джон Д. Грассмик, перечисляя различные методы толкования, упоминает прием, который он называет «аллегорическим методом»[131]; в качестве иллюстрации он приводит толкование Леона Морриса, который считает, что 144 000 человек из Откр. 7, символизируют церковь[132]. Перечислив остальные методы, Грассмик пишет о методе, который считает наиболее приемлемым, — об «историко–грамматическом и контекстуальном подходе к толкованию»[133]. Помимо того, что Грассмик приклеивает неудачный ярлык к методу Морриса, он также делает вид, что подход Морриса и его собственный подход исключают друг друга. Но в действительности (независимо от того, согласны мы с выводом о церкви или нет) все этапы метода Морриса можно смело отнести к историко–грамматическому методу. Число 144 000 в апокалиптическом произведении можно расценивать как умышленный символ, поскольку все согласны с тем, что в апокалиптической литературе числа часто имеют символическое значение. Моррис, вероятно, хотел показать, что 12 000 от каждого из двенадцати колен в Откр. 7 являются символом, который герменевтически не отличается от символов, которые Грассмик находит в других текстах. Мы можем считать предложенное Моррисом обоснование данного символизма правомерным или неправомерным; но ошибка Грассмика заключается в том, что он неверно описал метод Морриса, неоправданно противопоставив некоторые методы из своего списка.

Рассмотрим вывод Хайнца Иоахима Хельда, сделанный им при сопоставлении описания чудес у Матфея и Марка. Он отмечает, что в тех случаях, когда Матфей следует Марку, он описывает само чудо более кратко, но дает ему более пространные богословские пояснения. Из этого наблюдения Хельд делает вывод: «Важен не сам факт чуда, а истина, которую это чудо выражает»[134]. Обратите внимание на предлагаемую дизъюнкцию: или само чудо, или его богословское значение. В таком случае возникает вопрос: разве для кого–то из евангелистов чудеса были важны сами по себе? Если же Матфей лишь по–своему расставляет акценты, зачем писать так, будто факт чуда и значение чуда несовместимы?

Конечно, некоторые дизъюнкции формальны, они всего лишь стилистические приемы, которые по сути дизъюнкциями не являются. Эти приемы встречаются как в еврейской поэзии, так и в Новом Завете[135]. В высказывании «Я милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6) формально присутствует противопоставление, но на самом деле пророк использует дизъюнкцию как риторический прием, чтобы шокировать слушателей и заставить их задуматься о том, что нельзя приносить жертвы и одновременно ненавидеть ближних, враждовать с ними, делать им зло. Милость важнее жертвы; в то же время пророк не предлагает раз и навсегда отменить религиозный культ. Иногда хочется надеяться, что необоснованные дизъюнкции в работах некоторых современных ученых — всего лишь риторический прием, но обычно контекст их работ полностью разбивает эту надежду.

Гораздо сложнее выделить предполагаемую, но не сформулированную в явном виде дизъюнкцию. Такая ошибка еще опасней. В качестве примера рассмотрим отрывок из работы Зейна Ходжеса:

Путать ученичество с безвозмездным даром вечной жизни — значит допускать одну из самых значительных ошибок толкования. Слова «желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр. 22:17) ясно говорят о безусловном даре. Высказывание «если кто приходит ко Мне и не [делает того–то и того–то] не может быть Моим учеником» ясно указывает на отношения, зависящие от выполнения определенных условий. Не осознавая этого простого различия, толкователь обрекает себя на непонимание и заблуждение на самом фундаментальном уровне[136].