Экземпляр

Наконец, спустя пять лет после начала лечения, Муравьев нашел какой-то сложносочиненный «-ид», от которого Диане полегчало. Да, она стала очень много спать, чересчур много, порой Косте казалось, будто бы там, в мире снов, у его супруги есть какая-то другая жизнь, жизнь, где нет болезней и страданий, жизнь, где не нужно травить себя медикаментами, где у нее есть свой Черный Вигвам с великанами и карликами, которые разговаривают наоборот, и эта жизнь нравится ей гораздо больше, чем пыльная квартира на Фестивальной, 2, где не было ни великанов, ни карликов; это обижало Костю, он словно ревновал Диану к потусторонней жизни, но поговорить не решался, опасаясь, что его претензии будут звучать очень глупо.

Так продолжалось много-много лет. Диана существовала, сонная и вялотекущая, как равнинная река, словно бы меж двух миров, миром сна и миром яви, перестав, слава Муравьеву, думать о смерти, но перестав, однажды понял Костя, не потому, что ей полегчало, а потому что она нашла приемлемую для себя форму между жизнью и смертью. Словом, обстановка в квартире была еще та. Именно поэтому Костя так удивился, увидев Диану в хорошем настроении: обычно ее бодрости хватало на то, чтобы проснуться, а потом наступала апатия. Костя все пытался понять, как же она видит этот мир и видит ли, если, по ее рассказам, все мироздание залито черной холодной водой и в этой воде плавают, посверкивая чешуей, чудовища — чудовища, что являлись следствием неправильной работы отдельно взятого потонувшего в депрессии сознания.

А не важно, подумал Костя. Вот совсем не важно. Пусть у нас будет счастливый вечер — я, Диана, Лана Дель Рей, котлеты из кулинарии, испорченная шарлотка. Рислинг, купленный по акции в ближайшем супермаркете, задушевный разговор, Костя еще про Женьку рассказал, рассказал, каким он стал упитанным и солидным. Мы заслужили. Если это ремиссия — дай бог, чтобы это была ремиссия, — мы должны прожить каждый день как последний. Carpe Diem. Чуть позже он поймет, насколько был прав.

16

Костя все время думал о той случайной встрече с Балакиревым и все гадал, позвонит Женька или не позвонит. Телефонами они, конечно, обменялись, но это могло ровным счетом ничего не значить — так, элементарная вежливость. В глубине души Костя был уверен, что Женька не позвонит. Поэтому он очень удивился, когда на экране высветился Женькин номер. Выходит, их встреча на фуд-корте «Бруклина» была не случайной?

Незадолго перед этим Костя дозвонился в «Азию-Мобайл» («Скажите, вакансия в торговом центре «Бруклин» еще действительна?» — «Минуточку, сейчас узнаю. Да, вакансия еще в силе. У вас есть СНИЛС?») и вот теперь сидел, мучимый сомнениями: а может, стоило подождать, пока в городе появится подходящая работа? Может, ну ее, эту «Азию-Мобайл»? Рациональная часть Костиного сознания упорно подсказывала, что не было в Воскресенске-33 подходящих вакансий и не будет, точнее, была одна, и он ее потерял. Поэтому он обрадовался Женькиному звонку — наконец-то хоть что-то сможет отвлечь от назойливых мыслей.

— Братан, а ты сейчас в «Бруклине»? — жизнерадостно спросил Женька.

Костю смутили отчетливые женские голоса на заднем плане, особенно смутило то, что голосов было несколько. Почему-то сложилось ощущение, будто господин Балакирев звонил из сауны.

— По-твоему, у меня там общественная приемная? — сердито спросил Костя.

— Ага, — отозвался Женька. — Антиобщественная. Приезжай в «Бруклин», мне увидеться охота. Встретимся на первом этаже возле эскалатора! — дабы пресечь любые возражения, Женька быстренько отключился.

Костя собрался, вышел из подъезда, в одной руке держа сигарету со свисающим хвостиком пепла, а в другой — телефон. Сначала он хотел поехать на машине, потом сообразил, что, скорее всего, без алкоголя не обойдется, а такси вызывать было лень (да и не любили местные таксисты кататься на такие мизерные расстояния), поэтому он, как и в то утро, когда впервые после долгих лет встретился с господином Балакиревым, решил пройтись пешком. На этот раз наушники были заряжены по полной, поэтому Косте удалось погрузить себя в депрессивное болото, состоявшее в равных пропорциях из русского и зарубежного рока; в некоторых моментах Костя ловил себя на точном, почти стопроцентном попадании в сюжет («Агата Кристи» вообще была идеальным саундтреком для его жизни), а иногда это попадание было случайным (вряд ли Том Йорк, когда писал альбом OK Computer, думал о маленьком уральском городке), но все вместе создавало на редкость цельную симфонию звуков, картинок и запахов.