Экземпляр

Это была очень-очень зловещая улыбка. Да что с этой женщиной не так? Полноте, а человек ли она? В этом аду ничему не приходилось удивляться.

— Слушаю, — дрогнувшим голоском произнесла Дейзи.

Косте стало ее бесконечно жаль. А главное, он не понимал, почему эта Сара на нее так взъелась. Вероятнее всего, так она общается со всеми, кого считает слабее… то есть со всеми.

— Я смотрю, ты времени зря не теряешь, — заметила Сара, теперь уничижительного взгляда удостоился Костя. — Я вам, очевидно, помешала.

— Сара, а обязательно было появляться именно сейчас? — Дейзины хрупкие плечики подрагивали от возмущения, однако же она говорила спокойно.

— Мое белокурое дитя порока, я всегда, слышишь, всегда появляюсь вовремя.

Свободной рукой Сара задумчиво почесала подбородок, очевидно, обдумывая, какую бы еще гадость сказать. В том, что она планировала что-то мерзкое, сомневаться не приходилось.

— Что, понравился наш новенький? — без обиняков спросила Сара, начисто игнорируя тот факт, что «новенький» сидел тут и все слышал.

Для Сары как будто бы не существовало праздника, такая она была серьезная, но как-то же она попала не вечеринку, вот только непонятно, с какой целью, пока она только настроение портила. Она походила на конторскую служащую старого образца, чопорную и строгую.

— Уважаемая Сара… — любезно произнес Костя, но осекся, потому что не придумал продолжения, так эта фраза и повисла в воздухе.

— Константин, можете на меня так не пялиться. Да, в данный момент я нахожусь на службе, в отличие от вас, пришедших сюда повеселиться. У меня нет выходных дней и оплачиваемых отпусков. А еще постоянно штрафуют за отказ от ношения повязки.

Боги, что же это за служба такая, удивился Костя. Наверное, у нее хорошая зарплата, раз она заявилась на вечеринку к аццкому сотоне да еще и права качает. Эх, пожаловаться бы на нее.

— Дейзи, — продолжила Сара, — брильянт моего сердца. Возможно, находясь в эйфории и будучи увлеченной этим прекрасным молодым человеком, ты начала идеализировать прекрасный образ, и… Да черт с тобой, ты все равно не поймешь. В этой папке содержится досье на господина Григорьева. Советую с ним ознакомиться, а потом делать выводы — такой ли уж зайка твой новый знакомый. Но сперва, конечно, пусть сам Григорьев изучит это досье.

— Да что здесь может быть такого? — спросил Костя, забрав у Сары тяжеленную папку и пристроив к себе на колени. — Ох, черт! Вы там издеваетесь, что ли?

Фотография из выпускного альбома — та самая фотография, которую Костя так ненавидел. Он начал неспешно листать досье, оказавшееся на удивление скучным. Детский сад. Школа, первый класс. Надо же, какой лялечка. Куртку мама купила, бежевую, а батя сказал Еремеевым отдать, а то она как девчачья, и шапочка, шапочка эта дурацкая, с помпоном, которую мама отдать не разрешила. Отдельная глава про фрау Либерман — ну кто бы сомневался. Диана — двенадцатилетняя Диана Белогорская, дочь местного бандита, тогда еще тощая угловатая девочка со строгими чертами лица и высокомерным взглядом. Диана Анатольевна. Первый секс — однако, они и этому событию посвятили отдельную главу? Выпускной.

Екатеринбург. Университет. Ого, а вот про эту драку в клубе он забыл — скорешились с местными пацанами, а потом что-то не поделили и устроили мочилово прямо на танцполе, прямо под трек Бенни Бенасси, и мутузили друг друга, пока трек не закончился, и когда он закончился, не переставали друг друга мутузить, и Косте тогда сломали нос, Хабибулину сломали челюсть, а одному из залетных парней разбили губу, но потом девчонки подняли кипеж, начали визжать, и музыку даже остановили, и диджей вылез из-за пульта с криком: «Да вы там совсем охерели!» — и приехали менты, и всю оставшуюся ночь просидели в отделении милиции, а потом, уже под утро, те пацаны решили извиниться и даже предложили дружбу, но Костя и Хабибулин оказались гордыми и от предложенной дружбы отказались. Костя потом еще месяц ходил с гипсовой повязкой на носу, как после ринопластики.

Все эти сведения, порочащие и без того сомнительную Костину репутацию, хранились в этой увесистой папке. И тут Костя долистал до отдельного блока досье, озаглавленного как «04.06.2007».

— А, это я тогда уже в Воскресенск-33 вернулся, — вспомнил Костя.

Две тысячи седьмой был непростым годом — Костя его целиком не помнил, помнил отрывочно, фрагментарно, и возможно, память исказила какие-то факты, как это часто бывает при такой ретроспективе. В начале года батя купил себе «Анаконду». Ту самую «Тойоту», жизнерадостную, как сон шизофреника, цыплячье-желтого цвета. Эдакий металлический цветок. Вообще, в январе купить спортивную машину — до этого мог додуматься только батя.

— Скажи честно, — голос квадратной Сары звучал глухо, он доносился до Кости как будто издалека, возможно, из глубины веков, — ты притворяешься, что ничего не помнишь? Или на самом деле ничего не помнишь? Что случилось четвертого июня две тысячи седьмого года? Ну?