Экзистенциализм. Период становления

– У меня почему-то именно сегодня, на этой лекции по Бердяеву появилось множество вопросов. И не только к нему. Помните, у Августина: «Люби и – делай, что хочешь!»? Бердяев призывает: «Будь собой, твори!» Получается, что человек благ изначально? Откуда творческое начало берется в человеке? От Бога? А плохое в человеке берется от «Ничто»? И нельзя перебороть это? Человек берет абсолютную свободу из «Ничто» и плохое берет из «Ничто»? Соответственно, абсолютная свобода плоха, потому что все, что делается из «Ничто», это плохое. Значит, Богу не должно нравиться, что человек абсолютно свободен?

– Конечно, Бердяев говорит, что Бог не хочет от нас рабского послушания. Бог может лишь содействовать. Он в виде Христа сошел в мир, чтобы изнутри преодолеть зло, пробудить в мире импульс любви, подать пример. Но, конечно, Бог хочет, чтобы человек сам свободно преодолел злое начало. Но так вы совершенно правы, и вспомнили святого Августина справедливо. Действительно, как я уже сказал, при помощи этого изначально злого начала в человеке Бердяев объясняет зло и говорит, что Бог за него не отвечает. А с другой стороны, он обосновывает некоторую абсолютную человеческую свободу. Но Бог не хочет, чтобы человек утратил свободу. Как говорит Бердяев в одной из своих работ: «У Бога не больше власти над человеком, чем у какого-нибудь полицейского». Он не может ни к чему принудить, и не хочет. В общем-то, вы все правильно сказали и сформулировали. По-моему, примерно так.

– Тогда я не очень понимаю, что делать с «плохим» в человеке. Ну, то есть хорошо: ты становишься собой; и подразумевается изначально, что как только ты стал собой, ты стал хорошим. То есть все, что в тебе было плохого, это не включается в «бытие самим собой»? Если ты идешь и мучаешь котенка, это не ты, и вот это надо все отбросить и стать собой?

– Вы очень точно уловили этот момент. Именно это – тот пункт, по которому очень много ругали Бердяева. И я, признаться, не знаю, что ответить. Я согласен, что тут неувязка. Точнее, не неувязка, а некое противоречие, на которое я не уверен, что он мог бы ответить хорошо. Потому что он, да, абсолютизирует творчество, подлинность, свободу. Но многие ему на это говорили: а как же добро? На что Бердяев отвечал, что нет никакого добра над человеком; это скрижаль, это что-то объективное, застывшее, навязанное нам. Но тут, конечно, его ницшеанство, некоторая такая эстетизация, и, конечно, тут возникают вопросы, о которых вы сказали. А как быть с глубинным злом человека? Бердяев считает, что да, можно как-то преодолевать в себе это злое начало. Взгляд Николая Александровича на историю в свете эсхатологии – трагический и катастрофический. Тут как раз может быть оправдание вечного ада: а что делать, если человек все время сознательно выбирает быть злым? Может, через это можно и ад вечный оправдать. Мне кажется, вы уловили у Бердяева очень глубокую проблему, на которую, я не уверен, что у Бердяева есть хороший ответ. Вы нащупали у него одну из болевых точек. Не вы первая: я читал многих критиков Бердяева, христианских, которые его за это самое и критиковали, и я не думаю, что безосновательно, поэтому я не буду тут адвокатом Николая Александровича, а просто констатирую, что есть какая-то глубокая правда в этой критике. Это вы правильно наметили.