Экзистенциализм. Возраст зрелости

«К читателю, написано первого марта тысяча пятьсот восьмидесятого года.

Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и частных. Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои недостаточны для подобной задачи. Назначение этой книги – доставить своеобразное удовольствие моей родне и друзьям: потеряв меня (а это произойдет в близком будущем), они смогут разыскать в ней кое-какие следы моего характера и моих мыслей и благодаря этому восполнить и оживить то представление, которое у них создалось обо мне. Если бы я писал эту книгу, чтобы снискать благоволение света, я бы принарядился и показал себя в полном параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо, а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь как живые, и весь облик мой таким, каков он в действительности, насколько, разумеется, это совместимо с моим уважением к публике. Если бы я жил между тех племен, которые, как говорят, и посейчас еще наслаждаются сладостной свободою изначальных законов природы, уверяю тебя, читатель, я с величайшей охотою нарисовал бы себя во весь рост, и притом нагишом. Таким образом, содержание моей книги – я сам, а это отнюдь не причина, чтобы ты отдавал свой досуг предмету столь легковесному и ничтожному. Прощай же!

Де Монтень».

Чудесное вступление, которое заканчивается фразой: «Прощай же!» Он с самого начала провоцируют читателя: «Закрой эту книгу! Неинтересная она! Она обо мне! Тебя это не касается! Здесь ты ничего не найдешь для себя!» Тут, по-моему, все великолепно: и простота, и провокативность, и ирония, и краткость, и афористичность, – все в этом коротеньком вступлении. Книга начинается не с рекламы: «Из этой книги вы узнаете много умного, полезного, великого, станете в сто раз умнее!» Отнюдь нет – это антиреклама. В этом весь Монтень – с его простотой, достоинством, независимостью, созерцательностью, иронией, смирением и некоторой эпатажностью.

Здесь ясно видны и симпатия мыслителя к первобытным народам, которые ходят нагишом, выставляя себя напоказ и не стыдясь этого, и искреннее обещание говорить просто и честно, насколько позволяют общественные приличия. Очень колоритное вступление и – признайтесь! – совершенно неожиданное.

Это вступление к книге дает неплохое представление о стиле и манере автора. Повторяю: Монтень тем и прекрасен, что его можно читать с любой страницы. Даже с середины какой-нибудь главки, любого пассажа и отрывка. Это сочинение принципиально не претендует на то, чтобы открыть нам некую абсолютную истину о человечестве. Она куда ценнее. Смотрите и еще раз оцените. На дворе XVI век, далее на пороге XVII век: великие системы, спинозовское «не смеяться, не плакать, не отворачиваться, но понимать», универсальный Декарт, универсальный Лейбниц – всеобщие системы объяснения всего. И тут – простой человек, частный, уединенный человек, написавший о себе, свои мысли, какие-то воспоминания, какая-то эрудиция, что-то из Античности, самоанализ и самоирония, и все с большим количеством шуток-прибауток обо всем: о политике, о психологии, о смерти, о жизни, об этике, о религии. Неуниверсальность, незаконченность. Маленький, конкретный, живой человечек в его неповторимой субъективности. Вот, этот – Мишель Монтень!

Книга безо всяких претензий! Надо понять, до какой степени (хотя я назвал всяких отдаленных жанровых предков «Опытов») это звучит по-новому, необычно!