Экзистенциализм. Возраст зрелости

«Кто уверил человека, что это изумительное движение небосвода, этот вечный свет, льющийся из величественно вращающихся над его головой светил, этот грозный рокот безбрежного моря, – что все это сотворено и существует столько веков только для него? Для его удобства и к его услугам?»

Знаете, что мне это напоминает? Это напоминает мне слова Лао Цзы в Дао Де Дзине, сказанные за две тысячи лет до «Опытов»: «Земля и Небо не знают человеколюбия (жэнь)», когда даосы спорят с конфуцианцами (утверждающими принцип человеколюбия и гуманности (жэнь) и ставящими человека в центр всего мироздания) и говорят этим ярым цивилизаторам и покорителям природы: «Мы – крошечная часть мира; надо быть скромнее». Вдумайтесь в красоту этой цитаты и ее глубоко антивозрожденческую главную мысль!

А вот о Боге сходная мысль:

«Что может быть нелепее, чем желать представить себе Бога с помощью наших уподоблений и догадок? Или пытаться подчинить Его и мир нашим законам и мерить их нашими силами? Или пользоваться в применении к Божеству той крупицей способностей, которую Ему было угодно уделить человеческой природе? Или желать низвести Его на землю и сделать столь же тленным и жалким, как мы сами, только потому, что мы не в состоянии простереть своих взоров до Его светлого престола?»

Вслушаемся в эти мудрые слова! И мир существует не для нас, и Бог для нас недоступен. И смешно пытаться представить себе Бога антропоморфным в угоду своему антропоцентризму и своей мальчишеской гордыне. Разумеется, это не атеизм. Монтень – вольнодумец. Он против фанатиков и догматиков. Да, исповедуемая им религия говорит о таинственном и чудесном. Это религия, в которой Бог нами непостижим, она говорит о загадочности Божественного присутствия в мире. Все предрассудки культуры придуманы людьми под себя. Мы смело беремся рассуждать о том, каков Бог и как устроен мир. Мы скроили мир и Бога под себя. Но откуда, с чего люди это взяли? Надо быть скромнее. Нелепо представлять себе, что мир устроен ради нас, что мы – венец и цель творения, что все просто, что Бог хоть сколько-то похож на нас и мы завтра (со своей окраины мироздания) все постигнем своим разумом и своими жалкими религиозными и разумными предрассудками! Простота, скромность, смирение, сомнение, самопознание – прививки Монтеня от титанизма Возрождения. Вот его религиозная позиция.

Она ассоциируется у меня с одной из величайших философских книг ХХ века: роман Станислава Лема «Солярис». Наверное, многие из вас ее читали? (Нет, фильм Тарковского здесь не заменит роман – он совсем о другом.) Лем там пишет как раз про это: про несоизмеримость Бога и человека, про встречу человека с чем-то трансцендентным и принципиально нам недоступным.

Вот еще одна цитата Мишеля Монтеня о Боге:

«Его рука управляет всем с одинаковой твердостью. Наши интересы не имеют при этом никакого значения, наши побуждения и оценки Его не трогают». Это не похоже на христианское представление о Боге, который любит человека и ради нас даже посылает Сына на смерть. Поэтому весьма трудно и сомнительно говорить о христианстве Монтеня. Да, Монтень католик по принадлежности, но вольнодумец, далеко выходящий за тесные рамки христианства. Хотя и атеизм ему категорически не нравился.

В советских учебниках писали, что это прикрытие, что Монтень скрытый атеист, наш человек. Но на мой взгляд, вот еще одна цитата – совершенно искренняя: «Атеизм есть предположение противоестественное, чудовищное и тягостное для человеческой души». (А разве это не так?) То есть атеизм ему решительно не нравится, но и попытки скроить Бога под человека и под человеческое разумение ему тоже не нравятся.