Экзистенциализм. Возраст зрелости

Они ориентировались в поиске утверждения свободы, свободной любви на образцы русских нигилистов шестидесятых годов XIX века. То есть сначала они заключили пробный союз на два года, потом они его продлевали, и так было принято у нигилистов в России (например, в семье Кропоткина). Что было характерно для их союза? Это, конечно, не брак, не семья в подлинном моногамно-буржуазном смысле слова. Во-первых, это, конечно, отказ от собственничества. Нет никакой ревности, нет никакого права на другого человека, на монопольное и всецелое обладание им! У Сартра было множество возлюбленных, и у Бовуар будут другие романы, другие возлюбленные мужчины и женщины. Они много экспериментирвали с союзами втроем-вчетвером (помните Герцена с Огаревым и их женами или союз Мережковского, Философова и Гиппиус?). Кроме того, они большую часть жизни жили порознь. Снимали какие-то гостиницы, встречались в кафе, там же общались и сочиняли. То есть жизнь бродяг и скитальцев. Отказ от чувства дома, от чувства «очага» и собственничества, от какой-то общей собственности, от чувства собственности (в том числе собственности друг на друга). Совместный обмен идеями, совместное издание журналов, дружба и любовь, товарищество, общий активизм как общественных деятелей. Но без всех этих «хранительниц очага» и pater familia! И еще один важный момент в их союзе. Союзе единомышленников, друзей, сподвижников, ищущих свободы, а не власти над другим. Они решили для себя, что у них не будет детей. Дети для них – природное начало, нечто традиционное, родовое, сковывающее и связывающее личность. Скажем так, некое торжество природы над духом. Это вовсе не означает, что они всем проповедовали отказ от рождения детей; это был их личный, свободный и осознанный выбор. То есть такая вот семья-антисемья. И она пятьдесят лет потом просуществует, несмотря на разные размолвки, кризисы и конфликты! Ведь характеры у этих выдающихся людей, конечно, были непростые, а экспериментировать своей жизнью на ощупь, выстраивая новые отношения – честные и свободные, основанные на доверии, преодолевая гнет традиции, – нелегко!

Но им как-то удалось. И их союз породил огромные и блестящие плоды. Они называли друг друга Кастор и Поллукс (как эллинские герои, братья). Кастор было неформальное прозвище Симоны, Поллуксом был Сартр. А еще у Симоны было второе неформальное прозвище: «бобер». Почему бобер? Потому что по-английски это похоже на ее фамилию: «бовуар» почти «бивер» (бобер). Сартр посвятит ей свои главные произведения, в том числе и «Бытие и ничто». А она ему посвятит «Второй пол». Многие их идеи в философии и совместные действия в политике стали их подлинными детьми. Вместе они прожили невероятно яркую жизнь в поисках свободы как в философии, так и в жизни.

Очень интересны их политические взгляды, давайте сразу таким мазком. До 1939 года и Сартр, и Симона были, конечно, резко антибуржуазными людьми, против буржуазной морали, против господствующего строя, то есть у них была эта спонтанная революционность. Но при этом они были абсолютно аполитичны. Их, конечно, интересовало, что происходит там в революционной Испании, в большевистской России, еще где-то. (Как интересовали их современный синематограф, американская литература и феноменологическая философия Гуссерля.) Но, в общем, они считали, что любая политика – это обязательно грязь, это обязательно порабощение человека. И до 1939 года они были вне всякой политической активности. Потом произойдет резкий переход. Вы, конечно, догадываетесь по каким причинам. Резкая смена вектора. До 1939 года оба они были такими спонтанными бунтарями, нонконформистами, но ни в коем случае не какими-то ведущими общественными активистами, какими они станут потом, уже после начала Второй мировой.

Что же дальше происходит с нашим Жан-Полем? С одной стороны, он становится тем, кем хотел стать. У него сформировались две страсти, тесно взаимосвязанные: философия и литература. Он начинает преподавать в средних учебных заведениях, в лицеях в Лионе и в Гавре. Несколько лет, до 1936 года, он преподает философию. Много путешествует, совершает всякие авантюры – вроде дальних поездок на велосипеде, увлечения джазом и кино или экспериментов с расширением сознания при помощи наркотиков. Много влюбляется, но поддерживает постоянную связь с Симоной – то лично, то по переписке.