Экзистенциализм. Возраст зрелости

И третий образ, неотступно связанный с Сартром и его мироощущением. Образ, который вводит нас в самую суть как личности Сартра, так и его философии. Сартр начинает свою повесть «Слова» с таких странных слов: «Надо оправдываться!» Жизнь, пишет он, никогда не была для меня чем-то самоценным. Я понимал, что жизнь сама по себе – это не какая-то ценность. То есть, чтобы жить, надо постоянно что-то делать. Вносить в инертный и вязкий хаос жизни некий смысл – через творчество. И так утверждаться в бытии. (Я вольно пересказываю начало повести «Слова», но за общий смысл ручаюсь.)

И я позволю себе прокомментировать это ощущение, которое у Сартра, как я понимаю, было с детства. Прокомментировать сначала двумя греческими мифами, а потом одним примером из самого творчества Сартра. Ну, один греческий миф, да, вспоминается все время (отсылая к прошлым лекциям о Камю): Сизиф, бунтующий и утверждающий человеческие ценности вопреки абсурду мира. А второй образ, который здесь уместен – пятьдесят дочерей царя Даная, которые совершили страшное преступление по приказу отца: зарезали в брачную ночь на ложе пятьдесят своих женихов. Надо сказать, те их долго преследовали, что называется, из-под палки их повели под венец. Но тем не менее они взяли и преререзали всех своих женихов в одну ночь. (За исключением одной девушки, пощадившей жениха.) И за это боги их как наказали, помните? Когда они попали в Аид, они должны были бесконечно лить воду в Чашу Данай, в чашу без дна. Вот этот потрясающий греческий образ чистого рокового трагизма человеческой обреченности. Представляете, да? Все время лить воду, и она все время уходит куда-то! И ее надо лить снова и снова, заполняя вопиющую пустоту жизни! Вот этот образ приходит мне в голову, когда я думаю об экзистенциализме Сартра, о личности Сартра и о каких-то важных вопросах.

Сартр же в начале своей автобиографической повести «Слова» приводит примерчик попроще, прозаичнее. Не такой возвышенный образ, как Чаша Данай или камень Сизифа. Он приводит другой пример. Говорит: представьте себе, что вы едете в поезде без билета, «зайцем», и вдруг входит контролер. И он говорит: покажи билет! И вы начинаете ему заговаривать зубы, говорите что-нибудь вроде: «Денег нет, очень нужно ехать, простите». Пока вы говорите, контролер вас слушает, вы едете. А как только вы перестанете заговаривать ему зубы, он вас ссадит. Вот какой образ, да? Намного прозаичнее, чем Чаша Данай. Но он о том же самом. Сартр говорит: то же самое и наша жизнь, надо все время оправдывать свое существование в ней, заговаривать ей зубы, как контролеру. То есть вот это вот очень важное, основополагающее ощущение. Оно было у маленького Жан-Поля, как я понимаю, с детства. И оно потом стало сердцевиной его философствования. То есть человек не есть данность, жизнь сама по себе не есть какая-то ценность. Ценность жизни придает человек. И человеком еще надо стать – и никогда нельзя стать навсегда и окончательно. И человек, и жизнь – это что-то всегда рискованное, негарантированное, не имеющее основания. Быть человеком – это все время находиться в опасности перестать быть человеком. Человек – это усилие стать человеком, это постоянное самопревосхождение, постоянное доказывание, что ты есть! Постоянное вношение в мир смысла, постоянное литье воды в эту проклятую бездонную Чашу. И заговаривание зубов этому самому контролеру. Это признание, которое объясняет почти все в сложной и громадной философии Сартра на самом деле. Во всем его видении человека, мира, к чему мы еще подойдем с вами.