Экзистенциальный эскапизм: новая проблема общества открытой информации

Можно говорить, что выбора такового не было, все было предданным – но нельзя игнорировать необходимость подписывать отречения от родственников, поднимать руку во время общего голосования на собрании, и таких примеров бесконечное количество. Если не отречешься, выберешь не «мы» государства, а «мы» семьи, не поднимешь руку вместе со всеми, то внезапно получишь конструкцию типа «мы – шпионы Ватикана», и, подписывая или не подписывая, голосуя или не голосуя – ты об этом знаешь.

Во многом возникновению описанной выше ситуации способствовал максималистичный, протестный менталитет большевиков, который весьма точно описал И.С. Кон: «Большевизм – не столько идеология, сколько стиль мышления, стержень которого составляет то, что я когда-то назвал подростковым синдромом: всё начинается с нас, всё возможно, всё должно быть сделано сразу, немедленно. В этом смысле многие наши антикоммунисты являются на самом деле стопроцентными большевиками, какими никогда не были трусливые брежневские партаппаратчики»[70].

Само устройство топографии общественной жизни, например, устройство мест общественного досуга, призывало к всеобщему уравниванию и не признавало индивидуального: «Парк тоталитарного периода, относясь к системе сверхупорядоченных топосов, три основных функции. Первая – создание закрытой и устойчивой массы общего тела, внушение чувства единения с народом; (не как метафоры, но как буквального ощущения чужого тела) радости от карнавального растворения в «мы»‹…› Скученность и многолюдность, исключающие одиночество, когда все видят каждого, когда все уплотнены в единый телесный конгломерат, – основные характеристики Парка»[71].

Люди, которые не смогли вписаться в эту систему, мгновенно стали изгоями. Но так же появилось множество людей, которые могли, но не желали вписываться, и тут идет речь не об изгойстве, а об эскапизме в его чистом виде. Причем об эскапизме в крайней его форме, так как люди эти ясно понимали, что выпадение из системы почти наверняка означает физическую гибель. Но эскапизм был здесь гораздо более очевиден: