Экзорцист. Печать Контракта [СИ]

Распахнув тяжелые двери, Михаэль первым вошел в невероятно просторный зал храма. Высокие потолки шли полукругом, создавая впечатление некой потерянности. Каменный пол вёл через деревянные скамьи, за которыми возвышались сплошные арки. Переходя одна в другую, они соединялись между собой массивными колоннами, парой достающими до самого потолка. Проходя мимо следующих арочных навесов и окон под самым потолком, что громоздились подобно пчелиным сотам. А в самом конце этого внушающего храма в глубине очередных арок, находились узкие окна, что напоминая клинки мечей, тянулись остриём вверх.

Преодолев две трети пути к алтарю, в этой тишине, прямо у них за спинами, послышался неторопливый стук чьих-то мягких шагов. Обернувшись, Мария была готова увидеть кого угодно, но только не женщину. Что теперь величественно вышагивала с абсолютнейшим спокойствием на, неописуемо красивом, лице. Лице, которое способны увидеть лишь избранные мира сего. Красота этой незнакомки могла затмить собою всё на свете. Невообразимая, и до самого конца неосознаваемая.

Прежде Марии казалось, что подобным волшебством обладает только Аврора, но теперь уже ни в чём не могла быть уверена. Идущая к ним навстречу женщина, очаровывала собственным великолепием. Сколько невообразимого достоинства хранила в себе её осанка, какую опасность таили изумрудные глаза. Глаза, окутанные пеленою изящных ресниц, в которые хотелось смотреться до самой смерти. Они столь властно пленили и подчиняли себе каждого, на кого роняли величественный взгляд. Это была абсолютно пугающая власть и сила, от ощущения который, по спине Марии пробежал холод.

Линии её лица, мягкие переходы скул, шея, плечи — всё было просто нечеловечески изящным, пугающе восхитительным. Отвести от неё взгляд, в этот момент, было равносильно настоящей муки. Так и хотелось лицезреть эту искушаемую красоту, дышать ею, впитывать в себя как самый сладкий наркотик. Созерцать словно ожившую картину, самую величественную из того, что могла существовать в этот мире. Любоваться тем, как идеально уложены её медно-каштановые волосы, спускаясь по плечу практически до самой талии, как в этот момент дурманяще вздымается её грудь от томительного дыхания. Как мелодично колышется мягкая, кремовая ткань свободного платья в такт каждого движения. Это была прекрасная красота: манящая… зовущая… грешная… порочная,… но всё же — великолепнейшая из возможных…

Не дойдя до них семи метров, она чуть склонила голову набок, мило улыбнувшись, и в тот же момент обратилась в волны серого дыма, что под играющий в высоких потолках смех, словно, подхваченные ветром пронеслись мимо них, оказавшись в самом центе алтаря. И тут же снова сплелись в чарующий женский лик.

— Не ожидал увидеть меня, Михаэль? — томный голос словно ознаменовал её своей реальностью.

— Изумительно выглядишь, милая Лилит. Лик павшей Македонии, безусловно, тебе к лицу.

— Сколько веков прошло, а я всё также имею слабость перед каждым сражение облачаться в хитон, — мягко села она на огромный каменный трон, возникший позади неё из клубов серого дыма, изящно уложив ногу на ногу. — Думаю, это ностальгия по былым временам. Лишь лицезрев падение целых цивилизаций, я могла испытать истинное волнение и трепет. Кровь и песок, солнце и зной, блеск железа, запах смерти, что доносился из всех уголков пустыни! Всё то, что было после — лишь мимолётные, разорванные тени настоящей смерти.

— Женщина, как же тебе всё-таки по нраву истребление целых народов.

— Каюсь, подобная страсть — моё проклятье.

— Семирамида, Елена Троянская, Таис Афинская, Иродиада, Мессалина. Сколько прекрасных имён — прекрасных обманов.

— Лучше иметь сотню имён, чем стать лишь обрывком собственной тени, потеряв одно и отрёкшись от другого, — явно разозлилась Лилит.

— Интересно, и как долго ты ещё планируешь вмешиваться в череду событий?

— Пока мне всё это не наскучит, но ты ведь и так знаешь, что подобное может случиться совсем не скоро. Мне в радость наблюдать, как растёт и гибнет этот мир. Мир людей, что, не замечая того — сами являются причиной его падения. Думаю, ты оценил всю иронию того, почему я выбрала именно это место, хотя я до сих пор не могу понять, почему Он даже здесь решил воссоздать этот образ? — склонилась направо, тем самым открывая вид распятия — Зачем Ему образ того, кого Он так люто ненавидит?

— Тебе никогда не понять этого, потому, можешь и не стараться.

— Наверное, именно из-за этого ты до сих пор и остаёшься Его любимым другом. Тем единственным, кто способен, верно, истолковать все Его поступки и порывы. Хотя, для меня ты просто-напросто предатель.

— Он тоже так считает? — продолжал смотреть на неё Михаэль своими безразличными глазами.

— Сам знаешь, что нет. Ты Его дорогой друг. Брат, не по крови, а по духу. Он так дорожит тобой, своим преданным соратником. И именно поэтому ты остаешься, волен, творит всё это. Но я всё надеюсь, что вскоре Он проснётся от своего дурманящего сна и поймёт что ты уже не тот, каким был прежде. Что теперь ты враг, от которого стоит как можно скорее избавиться.