Экзорцист

Утром, открыв глаза, он стразу невольно застонал от сильной боли в груди, но через миг увидел меч на своем столе и в ужасе не смог уже дышать, а часом позже епископ был найден в своем кабинете без сознания. У этого горячего, сильного экзорциста было все же сердце человека, которое устало и отправило Стенета Аврелара на больничную койку.

Столица и орден испуганно затихли, боясь даже обсуждать инфаркт нового епископа. Сомнений не было: мужчина просто измотал себя.

− Ты уже не молод, − сказал ему Онгри. – Надо учитывать это.

Но Стен подозрительно смотрел сквозь него во время всех нотаций. Как ни странно, свое состояние его волновало мало. Он продолжал работать даже в постели, но одно его задание всем показалось странным:

− Мне нужна вся активность Тьмы в ту ночь.

− Зачем? – не понимал его помощник.

− Надо!

Ничего необычного среди происшествий не было. Он вновь перепроверил всё и только убедился, что не только в столице, но и вообще во всей стране эта ночь была тихой настолько, что ее можно было считать ненормальной.

− Тогда узнайте обо всех происшествиях этой ночью, − потребовал он, да так настойчиво, что врачи, наблюдавшие за этим, начали сомневаться в его вменяемости, но так как буквально через миг епископ становился привычно сдержанным и спокойным, всем пришлось смириться, что у Аврелара просто личный интерес. Особых происшествий не нашлось, но список мелких ему все же предоставили. И как только ему позволили встать, он сразу занялся их изучением.

Все было просто. Он точно знал, что оставил меч дома. Он брал его редко, прекрасно понимая, что он теперь лицо официальное, а в случае необходимости в здании ордена для него нашлось бы оружие. К тому же благодаря «наследию Керхара» − а именно так был назван целый ряд мощных печатей – он мог сражаться без меча, давая Тьме шанс обратиться обратно светом или стать хотя бы неопределенной силой человеческого духа. Впрочем, сейчас важен сам факт того, что меча при нем не было, теперь же, изучая меч, в пазах рунной резьбы он заметил едва различимые следы крови и ужаснулся от одной только мысли, что его мечом могли причинить вред человеку.

Все это так сильно волновало Стена, что он не мог ни о чем думать, даже не замечал Камиллу, которая все время старалась за ним ухаживать во время болезни, а когда замечал, поддавался ей невольно, нуждаясь в беседе. Он говорил с ней вечерами и даже не заметил, как начал позволять ей касаться своих рук, сжимать ладонь, ронять голову на свое плечо, как сам скользил пальцами по ее запястью, гладил ее светлые локоны и по-своему пытался заботиться об этой девочке.

Но стоило ему встать на ноги, как он спешно бежал подальше от госпиталя, чтобы не думать, как объяснить этой юной особе свою слабость. Благо ничего недопустимого он все же не совершил, а их сближение не перешло черту, чтобы нужно было действительно что-то объяснять.

Зато самому себе Стен просто обязан был объяснить следы крови на своем оружии. Первым делом он заглянул в один небольшой кабачок, мимо которого нередко ходил на работу. В ту ночь там случилась странная драка, в которой был убит человек. С хозяином он был знаком, поэтому легко узнал все детали случившегося. Все оказалось довольно банально. Ревнивый муж застал жену в кабаке с любовником и зарезал незадачливого. Стен хмыкнул и забыл об этом. Было еще одно ограбление, в котором никто не пострадал, и драка, в которой все действующие лица были известны.

Изучив все детали, Стену пришлось сдаться, просто вычистить оружие и вернуться к нормальной жизни.

Глава 17

Камилла, наблюдавшая странности епископа, сама решила узнать о той ночи, что так волновала мужчину. Первым делом она спросила у охраны главного подразделения, где был Стен той ночью. Ей сказали, что он ушел очень поздно и вернулся на рассвете с мечом, при этом ни с кем не разговаривал и одет был в штатское. Это удивило девушку, ибо она точно помнила, что сам Стен утверждал, что провел ночь в кабинете и что видел кошмар. Но она промолчала, просто поблагодарила стражу, соврав, что это важно для его лечения, и удалилась, радуясь тому, что едва ли кому-то придет в голову интересоваться подобным.

Она его действительно любила и продолжала украдкой наблюдать, пока он все же не заговорил с ней сам, поймав в одном из коридоров:

− Мы можем поговорить? – спросил он без лишних церемоний.

− Да, конечно. Как вам будет угодно, − ответила она с явной готовностью принять любые его желания.

− Я хочу поговорить не здесь, − продолжил он.

Голос его становился тише, он коснулся ее руки и лишь затем посмотрел в глаза.

− И говорить я хочу не о работе, − прошептал он смущенной Камилле. – Мы можем встретиться вечером?

Она только кивнула и, приняв его предложение, умчалась, краснея до самых ушей. О подобном она даже не мечтала. Он же понимал, что так больше не может продолжаться, и хотел навсегда покончить с этим напряженным молчанием и симпатией, которой нельзя было существовать.