Экзотеррика. Прорыв

Драккар беззвучно поплыл по звёздному вихрю ближайшей галактики, словно шхуна по светящемуся морю, потом нырнул «в струну» ВСП-режима, и сознание Зубра рухнуло в желудок, порождая болезненный спазм, из-за чего он жутко не любил этот способ движения в космосе и старался пользоваться им как можно реже.

Вышли, согласно расчётам, над вихрящейся звёздной ветвью в одном миллиарде световых лет от родной галактики Млечный Путь.

Ветвь представляла собой скопление галактик за границами области Девы, в которую входили галактики Местной Группы и Млечный Путь, и простиралась до пересечения со следующей ветвью. Именно такие грандиозные композиции и соткали сетчато-ячеистую структуру Вселенной, образовавшуюся после инфляции из сингулярности[11] тринадцать и восемь десятых миллиарда лет назад.

– Контроль! – объявил Зубр, ёжась в холодном поту. – Надеюсь, у нас ничего больше не сломалось?

– Отключилось питание оружейной палаты, – угрюмо доложил Виски.

– В чём дело, Серый?

– Выясняю, – торопливо ответил бортинженер корабля Сериков. Кличку Серый ему прилепили за необычный цвет волос, и он отзывался на неё как на имя.

Впрочем, причину неполадки нашли быстро, и драккар отправился дальше, с каждым ВСП-прыжком приближаясь к цели пути. Последний – тринадцатый – прыжок вынес его к дельте могучей звёздной «реки», и экипаж «Воеводства» увидел начальный шлейф Ланиакеи. На его борту не было ни романтиков, ни людей, ценящих красоту космических пейзажей, но почти все они замерли, невольно любуясь панорамой самого грандиозного скопления галактик во Вселенной.

– Отпад! – заикнулся Шпанов. – Я такого…

– За дело! – оборвал его Зубр.

– Я никакого Пузыря не вижу, – сказал Брон.

– Виски, покажи, если нашёл.

Отколовшийся от фронтального поля обзора видеообъём показал колечко тусклых звёзд с чёрным пятном в центре. Вся композиция походила на немигающий совиный глаз, и веяло от него холодом угрозы.

– Сколько осталось до него?

– Сорок, – ответил компьютер.

– Сорок чего?

– Лимонов, – съязвил Шпанов.

– Сорок миллионов километров, – сухо добавил Виски.

– Идём шпугом. Приготовь дроны.

– Даже на шпуге мы будем валандаться больше часа, – сказал Брон. – Один прыжок «на струне», и мы там.

– Пойдём, как я сказал!

В рубке появился Дарк. Он и так обладал внешностью бодибилдера с ростом в два метра и полутораметровым размахом плеч, а в скафандре и вовсе едва пролез в люк.

– Босс, давай «на струне», – поддержал афроамериканец Брона. – Неохота телепаться с черепашьей скоростью. Уже поперёк горла все эти космосы!

Зубр усмехнулся.

На шпуге корабль мог развить околосветовую скорость в считаные минуты, но после поломки гравикомпенсатора уверенности в том, что снова что-нибудь не откажет, у Палия не было.

– Хорошо, Виски, запускай ВАРП. Дарк, не стой здесь столбом, иди к себе. Я позову, если будешь нужен.

– Неохота шастать туда-сюда как заведённый, на меня «струна» не действует.

Драккар нырнул в режим свёртки пространства и через несколько секунд оказался перед чёрным пятном в кольце звёзд преимущественно красного и бурого цвета.

«Зрачок» пустого пространства впереди занял весь фронт обзора. Расстояния между звёздами не превышали десятка астрономических единиц, и наблюдать за роями звёздных скоплений они не мешали. Но эта дыра была темна, как полотно Малевича «Чёрный квадрат» (она и форму имела квадратную), и напоминала вход в гигантскую пещеру.

– Интересный феномен, – проговорил бывший спецназовец немецкого KSK Герман фон дер Ляйн. – Как его объясняют астрофизики?

– Тебе-то зачем? – пренебрежительно спросил Шпанов. – Ты же никогда физикой не интересовался.

– Уж больно загадочная структура.

– Просто создатели тюрьмы прятали её от своих конкурентов. – Пилот помолчал, издал смешок. – Или от партнёров.

– Зачем?

– Наверно, надеялись когда-нибудь применить джиннов в будущих разборках.

– Ты серьёзно?

– А чё нет? Я бы так и сделал. Босс, подтверди.

Палий промолчал.

Дыхание черноты в «зрачке» действовало на психику угнетающе, окунаться в неё не хотелось, но цель оправдывала все средства. Отказываться от изучения объекта, сулящего неимоверную выгоду, по его мнению, было неразумно.

– Виски, здесь могут быть русские дроны.

– Не вижу, – отозвался компьютер.

– Подходим.

Корабль устремился ко «входу в пещеру» и оказался в странном, кольчатом, как тело червя, тоннеле. Звёзды и сетка галактических скоплений исчезли все до одной. Тоннель сходился где-то далеко впереди в пятнышко тусклого, на грани зрения, света.

Виски остановил корабль.

– Босс? – раздался голос Шпанова, озадаченного метаморфозой космоса.

– Идём дальше, всё правильно, русские объясняли это эффектом перехода в локальный пузырь пространства. Его так и назвали – Пузырь.

– А видится как тоннель.

– Никакого тоннеля нет, так видят слой перехода наши глаза, – сказал фон дер Ляйн нравоучительно.

– А ты откуда знаешь?

– Наукой интересуюсь, в отличие от узколобых русских.

– Полегче, приятель, я тоже русский.

– А то что?

– Ответку получишь, фон дер хренов!

– Всем заткнуться! – оборвал подчинённых Зубр.