Экзотический симптом

– Да нет, не совсем. В той семье, с которой имел дело Князев, отец и впрямь сидел. Когда он отъехал по статье, жена озаботилась лишением его родительских прав. А еще выписала его из квартиры, которая досталась ей по наследству от матери.

– Дальновидно! – усмехнулся Дмитрий.

– Но это его не остановило: сиделец вышел и напомнил бывшей семье о своем существовании. Князев сказал, что он устроил побоище в больнице, где в данный момент лежит его бывшая жена, и ему с медсестрами едва удалось вытолкать мужика за дверь и передать охране. А потом этот Карпенко спустил с лестницы соцработника больницы, которая, по просьбе Князева, пыталась помочь детям в отсутствие матери.

– Ого!

– К счастью, его «закрыли» – он нанес ей вред здоровью средней тяжести, она загремела на больничную койку, и семейство освободилось. По крайней мере, на какое-то время.

– Я что-то не понял, а детишек за что забрали – из-за того, что их папаша урод?

– Да нет, все случилось уже после… Понимаешь, семья состояла на учете, и изъятие произошло незадолго до попадания Карпенко в больницу. Мамаша как раз пыталась выяснить, как их вернуть, когда оказалась на велосипедной дорожке, будь она неладна! Очевидно, зная буйный нрав отца, опека просто перебдела… А может, и правильно? Только вот непонятно, почему забрали младшеньких, а двух старших оставили дома, без помощи и поддержки, а ведь они тоже несовершеннолетние!

– Ты упомянула три семьи.

– Верно. В третьей… там, видишь ли, с матерью не все так благополучно, как с Карпенко.

Ну да, у Карпенко работа низкооплачиваемая, но за это детей не отбирают.

– Тысячи семей в России живут бедно, – согласился Негойда. – Это не делает их неблагополучными! Если всех таких родителей лишать родительских прав, то процентов сорок населения придется растить в приютах! Так что не так с этой мамашей?

– Во-первых, у нее брат наркоша.

– Они живут на одной жилплощади?

– В том-то и дело!

– Плохо.

– Не то слово! Как почитаешь материалы дел, так и понимаешь, в каких условиях вынуждены расти некоторые ребятишки… Просто тошно становится!

– Но за братца-придурка наказать женщину невозможно.

– Белкин выяснил, что мамаша привлекалась за сбыт наркоты.

– О как! Она сидела?

– Нет – учли наличие малолетних детей, дали условный срок.

– Она работает или живет на «детские»?

– Вроде бы работает…

– А почему вы ее подозреваете – она угрожала теткам из опеки или что?

– Не угрожала, но ходила по инстанциям, пытаясь доказать, что детей забрали незаконно. Она вроде бы даже адвоката…

Неожиданно Алла осеклась.

Дмитрий воззрился на нее с удивлением: не в ее привычках останавливаться на полуслове. Но тут Алла вскочила и подбежала к журнальному столику, на котором лежала ее трубка.

– В чем дело? – недоуменно спросил детектив. – Что-то случилось?

– Надо позвонить… Ой, Мариша, можешь говорить сейчас? – Она уже обращалась к кому-то на другом конце линии, напрочь забыв о его существовании.

Дмитрию оставалось лишь тихо вздохнуть и оставить ее в покое.

* * *

Идя по коридору по направлению к бывшему кабинету Муратова, Мономах примерно представлял, о чем пойдет речь: очевидно, его беседа с завпластической хирургии, вопреки их с Гурновым надеждам, не осталась приватной. Что, в принципе, следовало предполагать: Каморин пришел в ужас от одной мысли о том, что закупаемые его отделением грудные импланты могут быть ненадлежащего качества.

Он признал, что обе Протасенко делали пластику у него, причем с разницей всего в несколько недель, однако на просьбу Мономаха предоставить несколько образцов для исследования отреагировал как-то неопределенно.

Мономах решил, что ему требуется время, чтобы воспринять такую серьезную информацию – ан нет, он побежал жаловаться к Нелидовой!

– Ну, Володя, ты даешь! – с порога накинулась на него и.о. главврача, не забыв поплотнее прикрыть дверь, чтобы у их беседы не возникло ненужных свидетелей. – Да как тебе такое в голову пришло – что импланты в отделении Каморина заражены мелиоидозом?!

– Не забывай, – ответил он, – что одна пациентка умерла, а вторая едва жива, и все это из-за инфекции, которую обе подхватили…

– Неизвестно где! – поспешила закончить за него Нелидова. – Вы с Гурновым понятия не имеете, откуда взялась эта гадость! А теперь представь на минутку, что твои предположения, ни на чем, напоминаю, не основанные, стали известны широкой публике!

– А они стали известны? – удивился Мономах. – Неужели Каморин еще кому-то разболтал?

– Нет, разумеется, но каким-то образом несколько пациенток оказались в курсе вашего с ним разговора и поспешили «слиться», хотя их готовили к операциям – буквально из-под ножа сбежали!

– Может, оно и к лучшему? – предположил Мономах. – Сейчас в моде естественность…

– Ты, пожалуйста, так не шути! – взорвалась и.о. – Может, забыл, что отделение Каморина хозрасчетное, и оно вносит в бюджет больницы огромное количество денег – наряду с твоим, тактаровским и челюстно-лицевой хирургией!

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Я не просто предлагаю, Володя, я требую, чтобы ты прекратил это свое «расследование»! Оно ставит под угрозу…

– Бабки, да?