Экзотики

Борисъ Борисовичъ отказался наотрѣзъ вдругъ попасть въ число шатуновъ и пустозвоновъ и не поѣхалъ. Правда, что одновременно съ этимъ въ его великолѣпной усадьбѣ играла уже большую роль дѣвушка Глаша, дочь садовника. Вслѣдствіе отказа Скритицына, на этотъ разъ супруги не видѣлись около двухъ лѣтъ. Отношенія ихъ, дѣлаясь все холоднѣе, пришли наконецъ къ той точкѣ, послѣ которой начинается уже непріязнь и враждебныя дѣйствія.

И Анна Ивановна, женщина практическая, знавшая, конечно, все подробно о житьѣ-бытьѣ своего супруга, начала смущаться. Въ наше время нетрудно потребовать и получить разводъ. И вдругъ, будучи по мужу очень богатой женщиной, она можетъ очутиться съ небольшой пенсіей, чтобы мыкаться по заграничнымъ гостинницамъ съ ребенкомъ. А въ усадьбѣ явится новая барыня, изъ горничныхъ, новая госпожа Скритицына. При этомъ надо честь отдать Скритицыной, что она боялась не за себя. Она знала, что ей даже и на югѣ остается прожить какихъ-нибудь три-четыре года, но ее страшила мысль, что дѣвочка Эми можетъ быть или чрезвычайно богатой невѣстой, или нищей, смотря по тому, что теперь пожелаетъ какая-то Глафира Спиридоновна, у которой къ тому же фамилія угрожающая — Прыткина.

Эти заботы о дѣвочкѣ, которой не было тогда и десяти лѣтъ, настолько смущали Анну Ивановну, что вліяли и на ея здоровье.

VII

Однажды въ декабрѣ мѣсяцѣ, когда Скритицына съ дочерью мирно, но и пріятно, съ небольшимъ кругомъ знакомыхъ, грѣлась подъ теплыми лучами солнца на Іерскихъ островахъ, пришло письмо съ русскими марками и съ черной рамкой. По почерку Скритицына увидала, что письмо отъ ея брата, Владиміра Ивановича Дубовскаго. Конечно она испугалась, а двѣнадцатилѣтняя, умная, бойкая и уже имѣвшая вліяніе на мать, Эми взяла письмо въ руки и заявила:

— Дайте, мама, я прочту прежде и вамъ скажу!

Анна Ивановна согласилась. Дѣвочка взяла письмо, улыбаясь, разорвала конвертъ и начала читать французское посланіе дяди. Но едва только она прочла про себя нѣсколько строкъ, какъ вдругъ вскрикнула, уронила письмо на полъ и бросилась на шею къ матери.

— Что такое? — вскрикнула Анна Ивановна.

— Папа, папа! — закричала дѣвочка.

Но слезъ у дѣвочки не было, испуга на лицѣ тоже не было, было только огромное удивленіе. Несмотря на свою сравнительную слабость, Скритицына оттолкнула ребенка, сама поднялась, нагнулась и взяла письмо. Когда она прочла первыя строки, она опустила руку съ письмомъ на колѣни:

— Quelle sort! Quelle sort!.. Эминька, поцѣлуй меня!

И женщина начала горячо, цѣловать въ лицо и въ волосы, и въ шею свою обожаемую дѣвочку, совершенно забывъ на нѣсколько мгновеній о безтактности поступка. Первый порывъ былъ не порывомъ горя, а порывомъ радости и счастія не отъ сухости сердца, а отъ любви къ ребенку.

Дубовскій извѣщалъ о внезапной смерти зятя Скритицына отъ разрыва сердца. Практическій человѣкъ прибавлялъ, что никакого завѣщанія и никакихъ даже мелкихъ распоряженій покойнымъ не сдѣлано, такъ какъ онъ думалъ о смерти менѣе, чѣмъ кто-либо.

Прочтя и перечтя раза два письмо брата, Анна Ивановна поняла, что все состояніе, очень большое и въ идеальномъ порядкѣ, принадлежитъ всецѣло и нераздѣльно ея Эми. Съ этого дня Анна Ивановна стала особенно богомольной. Она была изъ тѣхъ женщинъ, которыя вѣруютъ въ Бога, любятъ Бога и обращаются къ Нему съ горячей молитвой только тогда, когда онѣ счастливы. Когда онѣ несчастливы, онѣ доходятъ до кощунства и при этомъ совершенно искренно.

Съ этого дня жизнь Скритицыной съ дочерью нѣсколько измѣнилась. Онѣ продолжали жить, кочуя изъ одного мѣста въ другое, но въ предѣлахъ теплаго климата, лѣтомъ сѣвернѣе, доходя до Швейцаріи, зимою южнѣе, доходя до Неаполя. Но теперь онѣ жили гораздо шире. Опекунами надъ Эми были назначены, конечно, мать и дядя. Въ дѣйствительности всѣмъ сталъ завѣдывать Владиміръ Ивановичъ, переселившись въ ярославскую усадьбу.

Оказалось по приведеніи всего въ извѣстность, что покойный почти ничего не тратилъ на себя, знаменитой Глашѣ подарилъ за все время двѣ тысячи рублей, что при его состояніи было грошомъ, и, посылая женѣ на прожитіе около десяти тысячъ рублей, весь остальной доходъ откладывалъ. Теперь, помимо имѣній, нашлись и капиталы.

Дубовскій писалъ сестрѣ въ одномъ изъ писемъ:

«Твоя Любочка будетъ одной изъ самыхъ богатыхъ невѣстъ россійскихъ»…

Это письмо, въ которомъ ничего не было особенно интереснаго, Анна Ивановна не спрятала въ ящикъ письменнаго стола, какъ дѣлала съ другими письмами, а положила въ ящикъ ночного столика и почти ежедневно, ложась спать, вынимала его оттуда и при свѣчкѣ читала эти двѣ строчки.

Смерть мужа и обезпеченная будущность Эми благотворно подѣйствовали на женщину. Она стала, повидимому, крѣпнуть, оправляться, была гораздо бодрѣе и веселѣе, но это были нервы. Въ дѣйствительности болѣзнь шла своимъ чередомъ, несмотря на благотворную обстановку, и черезъ два года женщина заснула сразу на вѣкъ, какъ часто бываетъ съ чахоточными.