El creador en su laberinto

Сплюнул на землю Сеслав, лаптем растёр и сказал:

— Нет, Липка. Никуда я тебя не отпущу, не бывать этому. Уж как сложится, вот так пусть и сложится.

Русалка только поцеловала его нежно. Устроилась сбоку, голову положила Сеславу на колени. Он ей волосы приглаживать стал. Всё такие же: на вид мягкие, на ощупь мокрые. Липка дышит тихо, сама холодная — но другое тепло от неё чувствуется. Изнутри. Может, и нету души в ней, а тепло есть.

В деревне между тем переполох начался. Тени какие-то мелькают, издалече не разберёшь: но люди кричать начали, сначала злыми голосами. А потом — страшными. Бабы воют, а мужики — ещё пуще них. Загорелось что-то тут и там, а вон уже и на крыши перекинулось. Смотрел Сеслав на это, но никакой горечи не испытывал.

Видывал Сеслав в бытность свою дружинником, как деревни вырезают да палят. Всякое случалось: иной раз набег степной, а иногда — сами дружинники брали на себя грехи тяжкие, потому что так оно надо было. Но никакой ворог из мира живых столь жутким не бывает. Как ты там, Иван? Как молодцы твои, коими грозил хромому воину? Супротив мертвецов православных пойти — это не Сеслава стращать… Сами не ведали деревенские, какие силы прогневали.

Умертвия шли нынче против живых: навроде того покойника, который к дому приходил. Сеслав тогда думал, что живые всяко хуже мёртвых: но кто знает, он сам с мёртвыми не сражался. Деревенские пытались. Видел он, как мужичьё с вилами да дубьём отогнать ворога старается. Хоть и боязно им, но на бой лютый вышли, головы очертя: куда деваться, ежели родной дом защищаешь?

Только всё пустое. Понимал Сеслав: пришёл родной деревне конец. Что с ним да Липкой деревенские сотворить хотели? Небось, прямо в доме на отшибе и сжечь. Или на соломе, как это издавна водилось на Руси. Только вот бабу жечь, в ворожействе обвинённую, али боярина неугодного — это одно. Легко совесть успокоить: не человека погубил, но сатанинского слугу. А теперь… теперь люд с настоящими тёмными силами схлестнулся. С тёмными, да не со злыми. За их с Липкой счастье радела Тьма, хоть оно и странно как-то…

Вон, глянь: другие фигуры, кривые да страшные, от реки ковыляют к деревне. Водяные али утопленники вроде Липки — только позлее? Хотя кабы полез тогда Иван с молодчиками своими в драку — может, и русалка показала б силушку загробную. Не занимать ей было силушки, даром что руки тонюсенькие: это Сеслав ведал хорошо. Испытал.

Народ беснуется, кругами бегает — позабыли уже про дом на отшибе. А после и всадники на дороге показались: может, былые товарищи Сеслава? А быть может, совсем иное воинство. Кто его знает… чего об этом думать? Другого мира сделался Сеслав, уж пора было в том самому себе признаться чистосердечно.

Это ведь как на войне. Если не могут соседи мирно ужиться по какой-то причине — пусть от них не зависящей, то выбор невелик. Тогда кому-то одному остаться придётся. Ты только сторону выбери, на которую станешь, да не ошибись. Полагал Сеслав, что он не ошибся.

Посидели ещё немного — и пошли вместе с Липкой в лес. Домой.

Ни слова о Шэрон

Журналист был настроен скептически. И совершенно не скрывал, насколько ему всё это не нравится. Грязная квартира, убогая даже по меркам одного из худших кварталов Нью-Йорка: здесь стоял неописуемый букет отвратительных запахов. По заляпанному полу семенил крупный таракан.

Хозяин выглядел под стать жилищу: болезненно худой, желтозубый, со сбившимися в колтуны длинными волосами. Типичный участник Вудстока, которому не повезло дожить аж до Трампа. Определённо алкоголик и сидит на мете.

Но задание есть задание. С начальством не спорят. Свою работу нужно выполнять, даже если она не доставляет никакого удовольствия.

— Итак, мистер Рорк… вы утверждаете, что были членом «Семьи» Чарльза Мэнсона?

— Был.

Крошки чипсов прилипли к влажным пятнам, покрывавшим майку Рорка. На столе, отделявшем его от журналиста, стояло пять пустых пивных бутылок: шестую Рорк вот-вот должен был туда добавить. Похоже, что пить он начал с утра и не собирался останавливаться.

— Это звучит забавно, учитывая, что полиции о вас ничего не известно.

— Поэтому я и на свободе.

— Ну, Стив Гроган тоже избежал тюрьмы.

— Да, потому что этот козёл показал легавым, где «Семья» зарыла беднягу Дональда. Но я бы не стал сотрудничать с властями. Да и расскажи я всю правду — никто бы не поверил… а врать никогда не умел.

— Так всё-таки, почему вас не поймали? Давайте начнём с этого вопроса.

Рорк поставил очередную пустую бутылку перед собой и открыл зубами новую. Такими темпами к концу интервью он рисковал упасть под стол…

— А я соскочил ещё в июле 1969. Задолго до того, как «Семьёй» заинтересовались. Почему никто обо мне не рассказал на допросах? Думаю, про меня просто не спрашивали.

Репортёр хорошо знал историю «Семьи». В июле 1969 — значит, на руках у секты пока была кровь наркодилера Кроу, возможно — уже и его коллеги Хинмана, но знаменитых на весь мир событий в доме номер 10050 по Сьело Драйв ещё не случилось.