El creador en su laberinto

Но бодрая речь улыбающегося есаула внушала какую-никакую уверенность. Он казался не более адекватным, чем жители покинутой деревеньки, но явно был настроен дружелюбно. Даже если Славику не помочь, а Вику и спасать не надо — хоть с остальными разберёмся… может быть.

Меня усадили на коня. Эскадрон тронулся.

— Опять, мразота, очистку устроили! — негодовал есаул на ходу. — Раньше у нас вольница была: чего угодно лихой душе, то и твори. А теперь чуть какое веселье, так сразу очистку. Ну подумаешь, погуляли мы малясь, победокурили, порубили кого. Велика ли печаль? А губернатор опять архаровцев своих навострил, поди ж … Но мы, Боря, больше за кордон не пойдём. Нет! Надоело старику-есаулу бегать. Была не была: на хуторе окопаемся. Встретим, покажем кузькину мать! А ты пошто смурной такой? Да не боись! Я дам тебе «Парабеллум»!

«Парабеллум», конечно, вещь хорошая — но против пулемётов на бронемашинах как-то не очень. И не горел я желанием биться непонятно с кем да непонятно за что. Но выбора не оставалось, по крайней мере — пока. Сейчас следовало подыгрывать.

Тем более что старый немецкий пистолет мне действительно дали, а с ним стало спокойнее. Оружие всегда придаёт уверенности, чтобы вы знали.

Мы ехали через поле, теперь уже тянущееся до горизонта во все стороны. Всадники распевали песни: дескать, только пуля казака в степи догонит, только шашка казаку в степи жена! Я слов толком не помнил, но по возможности подпевал, чтобы не вызывать лишних подозрений.

Правду ли сказал есаул? Приближает ли меня эта конная прогулка к Кабану, Оле, Славику? Пёс знает.

Спустя час, два или все три (по крайней мере, задница в седле разболелась уже неимоверно) на горизонте опять показался лес. Уже не такой высокий и густой, наверняка заболоченный. А перед ним стоял приличный хутор из нескольких домов и амбаров. Оттуда какие-то люди приветственно махали руками.

Издалека хутор выглядел не так стрёмно, как старообрядческо-долбославная деревня. Однако мысль о том, что загадочная «очистка» по воле губернатора скоро доберётся сюда, расслабиться никак не позволяла.

— Я это… я же не воин.

— Ищо какой воин! — прогрохотал есаул. — Ищо какой! Я ж усё видел, я-то усё помню! Ай да славно повоюем, ай да пустим кровушку! Любо!

Оставалось сделать вид, будто я очень воодушевлён.

***

На хуторе были и другие вооружённые казаки, а вот женщин и детей не оказалось. Вряд ли здесь сейчас кто-то действительно занимался хозяйством: владельцы или сбежали, или погибли. А люди есаула заняли достаточно просторные и удобные для базирования дома.

Впрочем, нельзя было исключать, что они сами расправились с теми, кто жил тут раньше. Но это не особо беспокоило. Есаул определённо был положительно настроен ко мне, хотя все попытки задавать прямые вопросы оказались тщетными. Казачий офицер или игнорировал их, или ловко уводил разговор в сторону.

Все интересные детали доставались мне исключительно случайно. И тем чаще, чем больше водки он в себя вливал.

— Губернатор мужик хороший по-своему. Лекарям благоволит, а раньше не токмо порядок держал, но и понимание имел, на кого ярмо лучше особо не вешать. Справедливый был. Нынче всё пошло… в те ворота, откуда люди рождаются. Очистки проводит. Легион, так сказать, особого назначения: налетят — и пиши пропало. Много людёв хороших полегло, хоть и упырей зачистили тоже порядочно. Но вас-то за что? Вы парни здравые. Ну подумаешь, погуляли. Дивчины гарны у вас… да и выпивка славная. Оно ж кругом понятно. Я ж сам таким был.

Есаул говорил о себе как о старике, хотя старым совсем не выглядел. Сколько ему на вид? Ну, быть может, сорок пять — едва ли больше. Фигура губернатора оставалась для меня таинственной, но постепенно обрастала подробностями.

Увы, вопросы на тему Алины, нашего перемещения в пространстве и странностей всего, что вокруг творилось — как об стенку горох. Более-менее отреагировал есаул только на тему тех трёх дней, которые я не помнил.

— Ой, сынку. Я тебе так скажу: иной раз лучше не помнить, что по пьяни было. Ну да, бедокурили. Хорошо, что мы тады встретились — оно и весело вышло, и для вас лучше. А насчёт смешнявой вашей… так она сама виновата была. И сейчас, вот те зуб: не в обиде.

— А что с третьей девушкой-то случилось?

Он опять сделал вид, будто ничего не слышал.

Мы пили за широким столом под открытым небом, перед самой большой хатой. Закуска не отличалась изысканностью, но была весьма разнообразна: солёное и копчёное сало, огурцы — свежие и из бочек, прочие овощи и зелень, жареная рыба, кровяная колбаса, выпечка. Никакого самогона: только водка, всё те же «Пять озёр». Краем глаза я заметил целую батарею ящиков с этим сомнительным напитком: стало понятно, откуда взялась бутылка в нашей машине. Да и в посёлке, возможно…

Ведь ни одного магазина я в этих странных краях не видал.

Между тем усачи в черкесках и папахах напились достаточно, чтобы опять затянуть песню. «Как на быстрый Терек, на высокий берег вывели казаки сорок тысяч лошадей…»

— А ты чего не поёшь? Слов не знаешь?