Эл-Эн

Как же Пиик! вокруг доПиик! я еПиик! их звонков, сраные телефоны!

А ещё SMS-ки. Вот что раздражает столь же сильно, даже рядом жмущийся Джинсовый Хер с этим не сравнится.

В сущности ты вряд ли знаешь Джинсового Хера.

Он стоял рядом, прижимался ко мне, а я чувствовал оральную угрозу вторжения и его джинсовую природу, наряду с тем, что он наверняка был кукожист, потен и мясист.

Настоящего имени этого парня я не знаю, но он реально заслуживал того, чтобы я воткнул ему ручку в бедро.

— Девушка всё ещё там, Чыф?

Твою мать, эта сраная черноволосая шалава — почему она мне когда-то нравилась по утрам, когда я видел её по дороге на работу? Ну очевидно же, что во всём виновато утро, ведь сейчас, вечером, мне вполне понятно, что такая мразь не заслуживает моих симпатий.

Что она вообще о себе думает, а?!

Не-ет, я определённо рад, что я не буду знаком с этой девочкой.

Пошла она на хрен, то есть.

— Как ты, Чыф?

Да, я готов интеллектуально принять тот факт, что сейчас мне тяжело от всего, но зачем всё это?

Пиик!, только не это —

Это входящее в вагон — «Здравствуйте, уважаемые пассажиры, извините, что обращаюсь к вам…» —

Он втюхивает книги якобы за бесценок. КНИГИ — ну надо же! Да ведь всем в вагоне насрать! Он должен быть несчастен говорить здесь об этом — о книжках и детских Пиик! раскрасках.

— Что ты думаешь, Чыф?

Где любовь, где равенство, где дорога?

Рассуждая вслух о чужой совести, она прежде всего рассуждала об упущенной личной выгоде. Так всегда.

— Это интересно, Чыф.

Момент смерти — это мгновение за секунду до того, как ты не успеешь понять, что всё уже закончилось. То есть, непосредственно Я не почувствует никакой смерти. Не успеет. Значит, её нет.

— Ты тут, Чыф?

И я решил познакомиться с черноволосой:

— Как вы относитесь к сексу по глупости?

— М-м, хуже, чем к сексу по уму. Но лучше, чем к сексу по расчёту.

— Меня зовут Чыф.

ШТО?!

Мы пожали друг другу руки. Я прикоснулся к ней.

— Фефия.

Ещё одно странное имя моей жизни.

Тряхнул головой и наваждение пропало. Нет, я сижу тут. Один сам с собой и своими проблемами. И она рядом.

— Опиши то, что ты чувствуешь, Чыф.

Доващение (от слова «ВАЩЩЕ») себя многоточиями, когда я не понял, где кончается её заинтересованность и начинается моя неуверенность в том, что будет дальше. Кто должен сделать первый шаг?

К чему всё это приведёт?

Меня ломает бессонница и прерывающее состояние сознания — когда у Я нет точки опоры. Это как обосраться во время секса и получить от этого удовольствие. Хотя раньше ты не замечал за собой такое. Но теперь вот тебе это снится, и ты смеёшься. Это когда девиативность прёт изо всех щелей, ты ржёшь и упиваешься сливками говна и не можешь остановиться — настолько ты андерграуден и болен.

Дальше ты хочешь заниматься сексом только ради того, чтобы обосраться и убивать людей.

— Продолжай, Чыф, мы слушаем.

Фефия пообещала, что поймёт меня. Но нам было ехать друг с другом всего лишь семь станций. Влюблённость на семь станций размазывается тонким слоем варенья.

Я — пожиратель кислорода.

— Как у тебя дела?

— Что тебе нравится?

— Давай поиграем в игру, я буду говорить всякую фигню бессвязную, потеть и материться, а ты будешь делать вид, как будто тебе нравится такой тип парней.

— Ты очень забавный, Чыф.

А, она уже начала играть со мной…

— Что ты имеешь ввиду, Чыф?

Проблема в том, что я скован общественным ожиданием продления рода. Мы хотим трахаться, чтобы заканчиваться, как люди: чтобы рождались дети, и мы упаковывали себя в них, заботились о них, и забывали о себе самих.

Фу.

Выпуск 9. Фефия

Фефия проникла в мою жизнь, как запах чужого дешёвого одеколона в переполненном вагоне — неожиданно и резко.

Оказалось, что она живёт в одном со мной районе, но вот я её никогда не знал. Только видел иногда в электричке. Всегда видел утром, когда она ездила по своим делам. И никогда — вечером. Так что я выследил её дорогу от станции до дома и так понял, где она живёт.

Ну в общем, и завертелось.

Цветочки, улыбочки, шоколадочки.

Оказалось, что пару раз в жизни Фефия пробовала кислоту, поэтому моя наркотная сущность не сильно отталкивала её.

— Бе-едненький мой Чыфик…

Она жалела меня. Пыталась спасти меня. И это было чертовски мило, особенно когда меня ломало так, что в блёв.

И я до бессмертности благодарен ей в этом.

Меня, кажется, отпустило.

Мне становится легче.

Фокус камеры на сигаре ведущего

Лёгкая лаундж-музыка

— Где мы, Чыф?

— В моей галлюцинации. Все вы в моей галлюцинации.

— И какая это галлюцинация?

— Это боль.

Но Фефия обвивала его собой, как осьминог добычу. Она находила нечто драйвовое в том, чтобы влюбиться в дворового наркомана среднего пошиба.

— Прямой эфир для меня ничуть не преграда! — говорит Фефия в видео-врезке.

Фефия была мила и кормила «Чыфика».

Она была как галлюцинация. Идеальная по ситуации, просто сто баллов по счастьеметру. Вдохновляюще-прекрасная.

Выпуск 10. В кровати

Нет-нет-нет!

Бессмысленно!

— Ты выглядишь странно, Чыфик.

Фефия.

— Который час?

— Время делать странные поступки, Чыфик.