Элантрис

Менять окно, как и следовало, никто не стал. Просто установили обычное стекло, так и оставив раму – всю в трещинах. Шай восстановила окно, приложив печать к правому нижнему углу, и теперь его прошлое было несколько другое: будто кто-то хозяйственный вовремя обнаружил проблему и занялся ею. После такой истории печать сразу же схватилась. Теперь, даже несмотря на столь долгий срок, окно снова воспринимало себя красивым.

А может быть, она просто замечталась.

– Вы мне сказали, что приведете сегодня испытуемого для проверки моей работы, – сказала Шай, сдувая пыль с новенькой печати, которую только что вырезала.

С обратной стороны – неотгравированной – она нанесла несколько резных линий – завершающие штрихи, которые всегда делались по окончании работы. Они говорили о том, что печать готова, и резьбы больше не будет. Шай любила делать их в виде географических очертаний своей родины, МайПон.

Штамп готов, штрихи сделаны, и Шай держала его над пламенем свечи. Такова была особенность камня души: он твердел при нагревании, отчего переставал крошиться. Хотя в этом случае нагревать камень уже было не нужно: последние штрихи и без того завершили дело. В принципе, Шай могла работать с чем угодно, лишь бы резьба шла четко, просто камень души ценили как раз за способность твердеть в огне.

Свеча коптила, и Шай покрывала печать сажей с обеих сторон. Когда все было готово, она сильно подула. Сажа слетела, и под ней остался красивый мрамор, отливающий красно-серым оттенком.

– Я привел, как и обещал, – Гаотона подошел к двери, где стоял капитан Зу.

Шай откинулась на стуле, который недавно, как и хотела, переделала в удобный. Она решила поспорить сама с собой, кем же будет этот испытуемый. Кто-нибудь из охраны? А может из мелких прислужников, например, личный писарь Ашравана? Кого же арбитры заставят, во имя великой идеи, терпеть страшные страдания от еретического ремесла Шай?

Гаотона сел на стуле рядом с дверью.

– Ну? – спросила Шай.

Он развел руками:

– Начинай.

Шай резко выпрямилась:

– Вы?!

– Я.

– Вы же арбитр! Один из самых влиятельных людей в империи!

– Да? А я как-то и не заметил. В любом случае, моя кандидатура полностью подходит под все параметры: мужчина, родился там же, где Ашраван, и хорошо его знающий.

– Но ведь… – Шай запнулась на полуслове.

Гаотона слегка наклонился и скрестил руки:

– Мы долго это обсуждали, рассматривали разные варианты. Но, в конце концов, решили, что не имеем никакого морального права подвергать такому богохульству наших подданных. Оставался один путь: пойти должен кто-то из нас.

Шай слегка встрепенулась, стараясь прийти в себя. Фрава легко могла приказать любому пойти на это! Да любой из них мог. «Наверняка, Гаотона, ты сам настоял на этом.»

Они считали его конкурентом, так что их вполне устраивало такое решение: Гаотона падет от страшного колдовства Шай. Она и не думала причинять кому-то вред, но разве в этом можно убедить Великого? Как ни странно, но ей не хотелось, чтобы Гаотона сильно переживал. Она поставила стул поближе к нему и открыла небольшую коробочку, в которой лежали печати, вырезанные за последние три недели.

– Эти штампы не схватятся, – сказала Шай, держа в руках один из них. – «Схватывание» – специальный термин, который означает, что изменения, проделанные печатью, крайне неправдоподобны, а потому, долго не продержатся. Думаю эффект продлится не более минуты, при условии, что я все сделала правильно.

Гаотона задумался, затем кивнул.

– Душа человека – не душа какой-нибудь вещи, – продолжала она. – Человек постоянно развивается, меняется; он не статичен. Поэтому печать на человеке обладает особенностью очень быстро терять свой эффект, в отличие от тех, что наложены на обычные вещи. Даже самая виртуозная пропадает уже через день. Мои знаки сущности – пример… двадцать шесть часов, и они улетучатся.

– А как же император?

– Если все получится, – ответила Шай, – печать нужно будет ставить каждое утро, точно также, как это делает Клеймящий с дверью. Но я хочу добавить в штамп возможность оставлять небольшой след, и каждый раз император сможет запоминать, что с ним было, когда он находился под действием печати, то есть каждое утро просыпаться не с чистого листа. Однако, как тело не может без сна, так и клеймо не может без обновления: кто-то должен будет возобновлять его действие. Это легко, если печать сделана хорошо, Ашраван сможет выполнять процедуру самостоятельно.

Она дала Гаотоне внимательно изучить штамп.

– Каждая из печатей, которые мы сегодня проверим, – продолжала Шай, – очень незначительно меняет что-то из твоего прошлого, какие-то черты характера. Так как ты не Ашраван, эти изменения не схватятся. Но в чем-то вы с ним схожи, а значит, печати смогут хотя бы ненадолго задержаться. Опять-таки, если все сделано правильно.

– Ты имеешь в виду это… шаблон души императора? – спросил Гаотона, глядя поверх штампа.