Элантрис

– Нет никаких дяди и тети, – прошептала Шай.

– Но ты их постоянно вспоминаешь.

Она зажмурилась.

– Я понимаю, – продолжил Гаотона, – жизнь полная лжи заставляет реальность и вымысел смешиваться. Но если ты воспользуешься печатью, то безусловно забудешь не все. Но как ты намерена скрыть такую ложь от себя?

– О, это станет самой грандиозной подделкой, – ответила Шай, – которая обманет даже меня. Я буду убеждена, что умру, если не ставить штамп каждый день. В моем новом прошлом присутствует история болезни и посещение… запечатывающего, или как вы их называете. Целитель, работающий с печатями душ. Именно такой врач якобы дал мне лекарство, которое нужно принимать каждый день, а тетя Сол и дядя Вон будут посылать мне письма. Все это часть большого представления по обману самой себя. Письма уже написаны. Прежде чем нанести печать, я заплачу почте, чтобы они периодически их высылали.

– Но что, если ты попробуешь навестить их? – поинтересовался Гаотона. – Скажем, разузнать побольше о своем детстве.

– На пластинке все есть. Я буду бояться путешествовать. Это правда, в детстве я действительно опасалась покидать свою деревню. Если воспользуюсь данным знаком, то стану держаться подальше от городов. Мне будет казаться, что выезжать к родственникам слишком опасно. Но все это не имеет значения, ведь я никогда не воспользуюсь печатью.

Данный штамп поставит на ней крест. Шай забудет последние двадцать лет, вплоть до момента, когда ей было восемь и она только начала интересоваться возможностью стать Воссоздателем. Шай станет совсем другой. Ни один другой знак сущности не создавал такого эффекта; да, они переписывали некоторые моменты из ее прошлого, но при этом всегда оставались воспоминания о том, кто она на самом деле. А вот последняя печать действовала совершенно иначе. Ведь ей и полагалось стать последней. Это сильно пугало.

– То есть ты вложила столько труда и времени в нечто, чем даже никогда не воспользуешься, – отметил Гаотона.

– Такова жизнь.

Гаотона покачал головой.

– Меня наняли, чтобы уничтожить картину, – выпалила Шай.

Она сама не понимала, зачем сказала ему это. Шай должна быть честной с Гаотоной, только так ее план может сработать, но данный кусочек правды ему знать не обязательно. Или нет?

Гаотона поднял взгляд.

– ШуКсен нанял меня уничтожить картину Фравы, – продолжила она, – вот почему я сожгла шедевр вместо того, чтобы вынести его из галереи.

– ШуКсен?! Но… он автор! Для чего ему желать уничтожения одной из своих работ?

– Потому, что он ненавидит империю, – ответила Шай. – Картина нарисована для любимой женщины, а ее дети подарили шедевр императору. ШуКсен уже стар, ослеп и почти не может двигаться. Творец не хочет уйти в могилу, зная, что одна из его работ теперь прославляет Империю Роз. Он умолял меня сжечь ее.

Казалось, что Гаотона остолбенел. Арбитр смотрел на нее, словно пытался заглянуть в саму душу Шай. Зачем так пристально смотреть, в течение этого диалога она уже и так полностью раскрылась.

– Мастеров его уровня очень сложно подделать, – продолжила Шай, – особенно не имея оригинала, с которого снимаешь копию. Если ты внимательно подумаешь, то поймешь, что я никогда бы не создала такие подделки без его помощи. Он объяснил мне свои приемы и технику, рассказал о процессе ее написания. Обучил манере нанесения мазков кистью.

– Почему ты просто не вернула ему оригинал? – спросил Гаотона.

– Он умирает, – ответила Шай. – Для него нет смысла хранить ее у себя. Эта работа была написана для любимой. Раз возлюбленной уже нет в живых, то он решил, что и картины не должно быть на этом свете.

– Бесценное сокровище, – произнес Гаотона, – утрачено из-за глупой гордости.

– Это была его работа!

– Уже нет, – возразил Гаотона. – Она принадлежит тем, кто ее хоть раз видел. Зря ты согласилась. Никак нельзя оправдать уничтожение картины такого масштаба, – он поколебался. – И все-таки, я понимаю. Ты поступила по-своему благородно. Твоей целью был Лунный Скипетр. Подвергать себя такому риску, чтобы уничтожить картину, было опасно.

– ШуКсен обучал меня живописи с моих юных лет, – промолвила она. – Я не могла отказать ему в просьбе.

Было видно, что Гаотона не согласен, но создавалось впечатление, что он понимает. Ночи! Шай чувствовала себя беззащитной.

«Это важно, – говорила она себе. – Может быть…»

Но Гаотона так и не вернул ее пластины. На самом деле Шай и не ожидала, что он так поступит, не сейчас. Пока их соглашение не будет выполнено, до завершения которого она уже и не надеялась дожить, если конечно не убежит.

Гаотона и Шай испытали последнюю группу печатей. Как и планировалось, каждая из них продержалась по крайней мере минуту. Наконец перед ее взором сформировалась целостная картина, идея того, как будет выглядеть уже завершенная версия души. Они закончили с шестой печатью, Гаотона был готов к пробе следующей.

– Вот и все, – сказала Шай.

– Все на сегодня?

– Вообще все, – ответила Шай, убирая последнюю печать.

– Ты закончила? – спросил Гаотона, выпрямившись. – Почти на месяц раньше! Это…