Элеанор Олифант в полном порядке

– Элеанор Олифант, рада познакомиться, – она взяла в руки мою ладонь, точно так же, как до этого Самми.

– Очень приятно, голубушка, – ответила она, – я всегда рада друзьям Рэймонда. Что же ты стоишь, прошу тебя, садись. Уверена, ты не откажешься от чашечки чая. С чем ты его пьешь?

Она сделала попытку встать, и в этот момент я заметила рядом с ее креслом ходунки на колесиках.

– Сиди, мам, я сам, – сказал Рэймонд. – Давай я заварю всем чайку.

– Было бы чудесно, сынок, – сказала она, – у меня есть печенье «Уэгон Уиллз», твое любимое.

Рэймонд вышел из кухни, а я села на диван справа от его матери.

– Он хороший мальчик, мой Рэймонд, – с гордостью сказала она.

Не зная, как лучше ответить, я выбрала кивок головой.

– Значит, вы вместе работаете, да? – продолжала она. – Ты тоже чинишь компьютеры? Боже мой, в наши дни девушкам по плечу любой труд!

Она была такой же чистой и опрятной, как ее дом. Ворот ее блузки скреплялся жемчужной брошью, ее ноги облекали бордовые бархатные тапочки, отделанные овчиной и выглядевшие весьма уютно. Я предположила, что ей шел восьмой десяток. Пожимая ее руку, я заметила, что ее суставы разрослись до размеров ягод крыжовника.

– Нет, миссис Гиббонс, я работаю в финансовом отделе, – ответила я.

Я немного рассказала ей о своей работе, и она слушала меня с неподдельным интересом, постоянно кивая и время от времени переспрашивая: «В самом деле?» Или: «Смотрите-ка, как занятно».

Когда я завершила свой монолог, полностью исчерпав скудную тему бухгалтерских отчетов, она улыбнулась.

– Ты здешняя, Элеанор? – ласково спросила она.

Обычно подобные расспросы вызывают у меня крайнее негодование, но сейчас было очевидно, что она спрашивает искренне и без злого умысла. Поэтому я рассказала ей, где жила, умышленно избегая точных наименований. Никогда не надо раскрывать место жительства малознакомым людям.

– Но выговор у тебя ведь не здешний? – это наблюдение она облекла в форму вопроса.

– Я провела детство на юге, – ответила я, – но в возрасте десяти лет переехала в Шотландию.

– Вот оно что, – сказала она, – это все объясняет.

Мой ответ, казалось, ее полностью удовлетворил. Я заметила, что большинство шотландцев никогда не интересуются подробностями после фразы «на юге». Надо полагать, за этими словами для них кроются некие абстрактные «английские земли» с лодочными гонками и шляпами-котелками, будто Ливерпуль и Корнуолл – это одно и то же место, населенное одинаковыми людьми. С другой стороны, шотландцы непоколебимо убеждены, что каждый уголок их собственного края уникален и неповторим. Мне трудно понять почему.

Рэймонд вернулся, держа в руках кричаще-яркий пластиковый поднос, на котором было все необходимое для чаепития и пачка печенья.

– Рэймонд! – воскликнула его мать. – Боже праведный! Молоко надо было налить в кувшинчик! У нас же гостья!

– Мам, это просто Элеанор, – сказал он и бросил в мою сторону взгляд, – ты ведь не против?

– Совершенно нет, – ответила я, – дома я тоже всегда пользуюсь картонным пакетом. Ведь это всего лишь сосуд для перемещения жидкости в чашку. В сущности, я бы даже сказала, это гигиеничнее, чем держать молоко в кувшинчике без крышки.

Я потянулась и взяла печенье «Уэгон Уиллз». Рэймонд уже жевал свое. Они принялись болтать о каких-то иррелевантных предметах, а я тем временем устроилась на диване поудобнее. У обоих были не особенно зычные голоса, и я прислушивалась к громкому тиканью старинных часов на каминной полке. Было очень тепло, но не невыносимо жарко. Одна из кошек, лежавших на боку перед камином, вытянулась во весь рост, вздрогнула и опять уснула. Рядом с часами стояла потускневшая от времени фотография. На ней был изображен мужчина, по всей видимости, отец Рэймонда. Он широко улыбался в объектив, держа в руке фужер с шампанским и, вероятно, произнося тост.

– Это папа Рэймонда, – сказала его мать, перехватив мой взгляд, и улыбнулась. – Снимок сделали в тот день, когда наш мальчик узнал результаты экзаменов, – она опять бросила на сына взгляд, в котором явственно читалась гордость. – Рэймонд первым в нашей семье поступил в университет. Отец был страшно рад. Как бы мне хотелось, чтобы он дожил до твоего выпускного. Хороший тогда был день, да, сынок?

Рэймонд улыбнулся и кивнул.

– Вскоре после начала занятий у него случился сердечный приступ, – объяснил он мне.

– Он так и не отдохнул на пенсии, – сказала мать, – так часто бывает.

Они немного помолчали.

– А кем он работал? – спросила я.

Мне не было интересно, но я чувствовала, что это надлежащий вопрос.

– Инженер по газу, – ответил Рэймонд.

Его мать согласно кивнула.

– Он всю жизнь много работал, – добавила она, – мы никогда ни в чем не нуждались, правда, Рэймонд? Каждый год ездили в отпуск, купили премиленькую машину. Слава богу, что он хоть застал свадьбу Дениз, что ни говори, а это уже кое-что.

На моем лице, видимо, отразилось недоумение.

– Моя сестра, – объяснил Рэймонд.

– Боже праведный, Рэймонд, ты наверняка только и талдычишь, что о футболе да компьютерах, хотя вряд ли ей хочется об этом слушать. Ох уж эти мальчишки, да, Элеанор?