Элеанор Олифант в полном порядке

– Я посещу это мероприятие, – сказала я, слегка склоняя голову.

– Вот моя визитка, – сказала Лаура и протянула нам с Реймондом по маленькой черной глянцевой карточке с выбитыми на ней золотыми листочками.

Надпись на ней гласила: «Лаура Марстон-Смит, косметолог-эстетист, парикмахер-стилист, имидж-консультант». Внизу шли контактные данные.

– Тогда в субботу в семь вечера, договорились? Приносить ничего не надо, главное, приходите сами.

Я аккуратно положила карточку в кошелек. Рэймонд небрежно сунул свою в задний карман джинсов. Я заметила, что он не мог оторвать от Лауры глаз, причем это явно был не тот взгляд, каким мангуст смотрит на змею: Рэймонд был загипнотизирован сам. Лаура, очевидно, все понимала. Я предположила, что она давно привыкла к такому, с ее-то внешностью. Белокурые волосы и большая грудь – такое очевидное клише. И такие типы, как Рэймонд, прозаичные придурки, всегда будут обращать внимание на таких, как она, не обладая ни умом, ни утонченностью, чтобы видеть дальше молочных желез и пероксида.

Наконец Рэймонд оторвал глаза от декольте Лауры, бросил взгляд на висевшие на стене часы и многозначительно посмотрел на меня.

– Мы удаляемся, – сказала я, – увидимся в субботу.

Опять последовала безудержная атака прощаний и рукопожатий. Самми тем временем заглянул в принесенные нами пакеты и вытащил упаковку кудрявой капусты.

– Это еще что за хрень? – пораженно воскликнул он.

«Цинк», – прошептала я. Рэймонд довольно бесцеремонно вытолкал меня из палаты, прежде чем я успела упомянуть, что салат из осьминога нужно съесть как можно быстрее. Температура воздуха в больнице была весьма высока.

12

На следующий день, дожидаясь, пока закипит чайник, я обратила внимание на пестрый листок бумаги, лежащий на куче офисной макулатуры поверх туристических буклетов и замусоленных светских журналов. Это была рекламная листовка универсального магазина в центре города – не того, который имела обыкновение посещать я, – с предложением поистине впечатляющей скидки в тридцать процентов на «Маникюр Роскошный Уход». Я попыталась представить себе, что это может означать, но потерпела поражение. Как можно вплести роскошь и уход в процесс подстригания и окрашивания ногтя? Это в прямом смысле слова было выше моего понимания. Я почувствовала радостный трепет. Существовал только один способ все выяснить. Если вновь проводить параллель с грумингом животных, я уделю внимание своим когтям.

После несчастного случая с Самми и воспоследовавших событий я в некоторой степени забросила планы по улучшению внешности. Но теперь пришло время вновь сосредоточиться на поставленной цели – на моем музыканте.

На минуту я предалась гордыне. Мои ногти растут на удивление быстро, неизменно оставаясь крепкими и блестящими. Я отношу это на счет рациона с высоким содержанием всех необходимых витаминов, микроэлементов и жирных кислот, который мне удается соблюдать благодаря тщательно спланированному режиму питания. Своими ногтями я обязана кулинарному великолепию британских супермаркетов. Не будучи тщеславной, я просто подстригаю свои ногти, когда они становятся слишком длинными и начинают мешать при вводе данных на компьютере, а оставшиеся острые уголки подравниваю пилочкой, чтобы не цеплялись за одежду и не царапали кожу в душе. До настоящего времени подобный подход представлялся мне совершенно адекватным. Мои ногти всегда чистые. А чистые ногти, как и начищенная обувь, – это основа самоуважения. Не будучи ни модной, ни стильной, я блюду чистоту – так, по крайней мере, можно с высоко поднятой головой занимать свое место в этом мире, каким бы скромным оно ни было.

В обед я направилась в центр, решив ради экономии времени съесть сэндвич по дороге. По некотором размышлении я пожалела, что не выбрала менее броскую начинку: яйца с кресс-салатом, по всей видимости, были не самым мудрым вариантом для переполненного и душного вагона, поэтому мы с сэндвичем привлекали осуждающие взгляды других пассажиров. Я гнушаюсь есть на людях даже в куда более благоприятных обстоятельствах, так что эта восьмиминутная поездка не стала приятной ни для кого, кто был в нее вовлечен.

Маникюрный отдел обнаружился в задней части «Бьюти Холла», просторного, освещенного люстрами ангара, наполненного зеркалами, ароматами и звуками. Я чувствовала себя, как загнанное в угол животное – молодой бычок или бешеный пес, – и представила себе, какой разгром бы здесь устроила, если бы меня приволокли сюда против моей воли. Я сжала рекламную листовку в кулаке, смяв ее в кармане телогрейки.

«Маникюр Et Cetera» – интересно, к каким дополнениям отсылал этот латинский термин? – представлял собой барную стойку с четырьмя стульями и длинную полку с лаками для ногтей разнообразных оттенков, от самых светлых до смолисто-черных. За стойкой стояли два скучающих ребенка в белых туниках. Я приблизилась с опаской.

– Добропожаловатьвманикюрэтсетерачеммогувампомочь? – спросила девчушка помельче.

Перевести ее фразу мне удалось не сразу.