Элеанор Олифант в полном порядке

Вечеринка в честь возвращения Самми домой начиналась в семь, и Рэймонд предложил встретиться возле дома Лауры. Поначалу я подумала, что в данной ситуации он проявил непривычную для него рассудительность, но потом поняла, что ему просто не хочется являться одному. Некоторые люди, слабые по натуре, боятся одиночества. Им никогда не понять, что оно в некотором роде несет в себе освобождение: стоит человеку осознать, что ему никто не нужен, как он обретает способность заботиться о себе сам. В этом суть: лучше заботиться только о себе. Защитить других ты не сможешь, как бы сильно ни старался. Ты пытаешься и терпишь поражение, мир вокруг рушится и сгорает дотла.

Учитывая вышеизложенное, порой я задавалась вопросом, каково это – иметь близкого человека, сестру или, например, кузину, с которым в случае нужды можно поговорить по телефону или просто провести время. Человека, который знает тебя, заботится о тебе и желает тебе всего самого лучшего. К сожалению, комнатное растение, хоть и привлекательное и крепкое, не совсем для этого годится. Но подобные размышления бессмысленны. У меня никого нет, и тщетно желать обратного. В конце концов, большего я не заслужила. Да и потом, я в полном, полном, полном порядке. Разве я, в конце концов, не иду сегодня на вечеринку? Разве не стою в новом наряде в ожидании знакомого? Берегись, суббота, Элеанор Олифант идет! Я позволила себе улыбнуться.

В конечном итоге, настроение у меня несколько испортилось, так как я прождала Рэймонда целых двадцать пять минут. Я нахожу опоздания чрезвычайной грубостью; это в высшей степени неуважительно и свидетельствует о том, что вы считаете себя и свое время более важным, чем личность и время другого человека.

Наконец в четверть восьмого, когда я уже собралась уходить, Рэймонд выбрался из такси.

– Привет, Элеанор! – воскликнул он в прекрасном расположении духа.

В одной руке у него был пакет из супермаркета, из которого доносился перезвон бутылок, в другой – букет дешевых гвоздик. Лаура особо подчеркнула, что ничего не надо приносить. Почему же он проигнорировал ее вежливую просьбу?

– Рэймонд, нас пригласили на семь часов вечера, – сказала я, – мы договорились встретиться без десяти, и теперь из-за твоей медлительности непростительно опаздываем. Это явное неуважение к хозяйке дома.

Смотреть на него было невыносимо. К моему изумлению, он засмеялся и сказал:

– Расслабься, Элеанор.

Серьезно? Расслабься?

– Никто не приходит на вечеринки вовремя. Это намного хуже, чем опоздать на пятнадцать минут, поверь мне.

Рэймонд оглядел меня с головы до ног.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, – необычно.

Я не одобрила его неуклюжую попытку перевести разговор в другое русло.

– Ну что, идем? – довольно резко спросила я.

Он неторопливо зашагал рядом со мной, как всегда, с сигаретой.

– Ну правда, Элеанор, не переживай так. Когда хозяева просят прийти к семи, это означает в половине восьмого самое меньшее. Скорее всего, из всех гостей мы будем первыми!

Меня это совершенно сбило с толку.

– Но почему? – спросила я. – Зачем называть одно время, а иметь в виду совсем другое? И как приглашенные могут понять, когда действительно приходить?

Рэймонд потушил сигарету и швырнул ее в водосток. Потом склонил голову набок и задумался.

– Я не знаю, как все понимают, – ответил он. – Просто понимают, и все. – Он подумал еще немного. – Ну вот, если приглашаешь гостей на восемь, то получается настоящий кошмар, если какой-то… если кто-то действительно приходит в восемь. Потому что еще ничего не готово, ты не успеваешь убраться, вынести мусор или еще что-то. Это какая-то… пассивная агрессия, что ли, если кто-то правда приходит вовремя или, упаси бог, раньше.

– Твои слова не укладываются у меня в голове, – сказала я, – если бы я пригласила гостей на восемь, то в восемь была бы полностью готова. Иначе ты просто не умеешь распоряжаться своим временем.

Рэймонд пожал плечами. Он не приложил ни малейших усилий, чтобы одеться к вечеринке получше. На нем была традиционная униформа в виде кроссовок (на этот раз зеленых) и футболки. Сегодня надпись на ней гласила: «Каркетти в мэры». Недоступно моему пониманию. На нем была джинсовая куртка, чуть светлее джинсовых брюк. Я не думала, что костюмы можно шить из денима, но, как оказалось, была неправа.

Дом Лауры располагался в самом конце аккуратного тупика, застроенного небольшими современными домами. На подъездной дорожке стояло несколько машин. Когда мы приблизились к входной двери, я увидела в горшках на подоконниках с внешней стороны красные герани. На мой взгляд, в этом растении есть что-то тревожное: насыщенный, тягучий аромат, возникающий, когда разрыхляешь землю, резкий свежий запах, совсем не похожий на цветочный.

Рэймонд позвонил в дверь – послышались звуки Третьей симфонии Бетховена. Совсем маленький мальчик с лицом, испачканным, будем надеяться, шоколадом, открыл дверь и уставился на нас. Я в ответ уставилась на него. Рэймонд выступил вперед.

– Все в порядке, малыш? – спросил он. – Мы пришли повидаться с твоим дедушкой.